09.08.2010
После нашей беседы Андрей Климов сказал, что давно уже никому интервью не дает. Когда же я спросил, почему мне сделано исключение, Климов ответил: «Да просто ты мне надоел». (Я действительно добивался этого интервью несколько недель.) Впрочем, в самом нашем разговоре веселого было мало. Пожалуй, давно я не чувствовал у собеседника такой боли и надрыва, какие я видел в глазах и словах Андрея Климова.
«Я не представлял, что пройду три тюрьмы, защищая Конституцию»
Цыганков: Как в начале 90-х становились предпринимателями?
Климов: Я, как и многие, начинал в конце 80-х с поездок в Польшу. С сумками, набитыми стиральным порошком, фотоаппаратами, водкой. Когда я в Бяло-Подляске разложил свой товар и продал его за час, я понял — это мое. Больших денег я не заработал, но мы смогли купить, что нужно было для семьи — в советские времена на зарплату прожить было очень трудно.
Цыганков: Из сотен тысяч «челночников» бизнесменами стали немногие. Лишь небольшой процент из них смогли сделать шаг вперед, в настоящий бизнес. У вас это произошло случайно или это был осознанный шаг?
Климов: Это было осознанное решение. На четвертом курсе юрфака БГУ я понял, что могу. Я бросил университет, открыл свою фирму, нанял юриста, и все пошло. Мы занимались продажей недвижимости.
Цыганков: Кроме бизнеса, вы довольно быстро пошли в общественно-политическую сферу. Вы учредили «Газету Андрея Климова», которая, насколько я помню, стремилась занять пустующую тогда нишу желтоватого издания…
Климов: К тому времени у меня уже был опыт сотрудничества с компанией «Эридан» покойного Александра Потупы. Он тогда успешно занимался издательской деятельностью, и я тоже пытался на этом заработать.
Цыганков: Ваше следующее решение было пойти в политику. Вы представляли тогда, что это означает в Беларуси, понимали, с чем столкнетесь?
Климов: Я пошел в политику, потому что в бизнесе мне стало скучно. И поскольку я начинал свое образование с изучения законов, то работа в парламенте не представлялась мне чем-то загадочным.
Однако то, что произошло потом, в конце 96-го года, никакого отношения к парламенту, к законодательной деятельности не имеет. Скажем так, я не был к этому готов. Я вообще не представлял, что такое возможно, что я пройду три тюрьмы, защищая Конституцию. Это мне в самом дурном сне не могло присниться. В детстве я об этом не мечтал. Я могу только пожалеть о том, что мне в жизни пришлось это испытать.
«Иван Титенков производил впечатление человека делового, немногословного и порядочного»
Цыганков: То есть вы не представляли, куда идете и насколько это серьезно?
Климов: Я не представлял, с кем имею дело. В 1994 году, когда принимал решение идти в парламент, я уже был знаком с некоторыми людьми из команды Лукашенко (Синицын, Титенков), думал о возможности какого-то общего бизнеса...
Цыганков: Вы имели с ними общий бизнес?
Климов: Пытался, скажем так. Но опыт был неудачным. Скорее, они использовали мои наработки в собственных интересах. Но эти люди никоим образом не дали мне повод задуматься о том, какая власть устанавливается в стране. Леонид Синицын вообще выглядел робким интеллигентом. Иван Титенков производил впечатление человека делового, немногословного и порядочного, отвечающего за свои слова и поступки. А Лукашенко произвел на меня благоприятное впечатление, когда назначил мэром Минска Ермошина — именно того человека, который должен был быть на этом месте.
И мое представление о работе в парламенте было таким, как это происходит в США и Европе. Я планировал, что в первом созыве я буду знакомиться, набираться опыта, в следующем уже, может быть, буду создавать какую-то фракцию, предлагать свои законопроекты.
Но я отнюдь не собирался бросаться грудью на амбразуру, защищать Конституцию и демократию — поскольку тогда я думал, что в этом нет никакой необходимости. Люди у нас вменяемые, страна мирная.
Цыганков: То есть, как и многие в том Верховном Совете (те же аграрии, коммунисты), вы фактически в 1996 году стали оппозиционером поневоле?
Климов: До последнего момента Лукашенко не производил впечатление человека, который собирается распустить парламент. Происходило общение между ветвями власти, Лукашенко приходил на заседания, участвовал в дискуссиях…
Цыганков: Чем вы можете объяснить, что из семидесяти депутатов, которые подписали заявление об импичменте Лукашенко, посадили только вас? Вы не были ни руководителем партии, ни лидером фракции….
Климов: Пока я не смогу поговорить на эту тему лично с Лукашенко, пока я не изучу архивы спецслужб по этому делу, я не могу ответить на ваш вопрос. Более того, чем дальше от того периода, тем больше я понимаю, что был вписан в историю, которая проходила независимо от меня. Единственное, в чем я не сомневаюсь: мой арест не прошел мимо Александра Лукашенко.
«Ничего, кроме искалеченной души, человек из тюрьмы не выносит»
Цыганков: Следующий вопрос довольно банальный, но я обязан его задать. Чему может научить тюрьма?
Климов: Ничему хорошему. Ничему хорошему отрицательный опыт не учит. В третьей строфе «Божественной комедии» Данте как раз про это и сказано — что лучше такой опыт не переживать. Ничего, кроме искалеченной души, человек из тюрьмы не выносит. Такого опыта, опыта умирания в тюрьме, я никому не желаю. Меньше всего в жизни я хотел бы хвастать или анализировать на людях мною пережитое.
Сам я не герой, я не родился Маратом Казеем. И для меня подобное испытание — это тяжелое бремя, в том числе психологическое. А то, что я узнал про людей в тюрьме, не прибавило мне оптимизма и любви к человеку. К тому же были конкретные угрозы со стороны власти. Поэтому разочарование было по многим моментам, в том числе и в том, какая у нас власть.
Цыганков: Тюрьма по-разному влияет на людей. Как вы изменились после трех отсидок?
Климов: В худшую сторону. Я не стал добрее, я не стал умнее.
После последнего срока я решил взять паузу, поскольку личный мотив — это не лучший повод для занятия политической деятельностью. Я стал реже давать интервью, как вы видите, с неохотой согласился на интервью с вами. Я стал более осторожен в оценках — только потому, что этот опыт научил меня пониманию того, что в жизни не все так однозначно.
«В тюрьме меня спросили: «какого х.. ты сюда приперся?»
Цыганков: Хорошо, если вы все поняли в тюрьме, как вас угораздило попасть туда снова?
Климов: В тюрьме я сидел три раза. Первый раз — с 1998 по 2002гг., второй раз — с 2005— 2006гг. и третий раз — в 2007—2008-м.
Вообще же ваш вопрос настолько же несуразный, как и вопрос, который мне задал начальник Мозырской колонии строгого режима, когда я был туда доставлен этапом. Он меня спросил: какого х.. ты сюда приперся?
Поэтому единственно разумное, что я могу вам ответить — это порекомендовать задать этот вопрос на самом верху. По той простой причине, что последний раз я был осужден за оскорбление президента и отпущен через 10 месяцев по указу о помиловании, прошения о чем я не писал.
Цыганков: Но почему снова именно вы? Резкие статьи против Лукашенко писали многие…
Климов: Я не мыслю себя ни Вацлавом Гавелом, не Нельсоном Манделой. Я не обладал огромным влиянием на умы людей. Так что для меня это вопросы, которые пока остаются без ответа.
«Лукашенко — это продукт Кремля»
Цыганков: Чем вы сейчас занимаетесь?
Климов: Не думаю, что это может быть интересно читателям. Самой большой проблемой для меня после выхода на свободу в феврале 2008 года было поправить здоровье, вернуть себе адекватное восприятие действительности, потому что все происшедшее ввергло меня в серьезный психологический шок. И наконец — вернуться к нормальной жизни. За это время у меня подросли дети, а они требуют много внимания. И времени очень мало, чтобы наверстать упущенное и восстановиться после тюрьмы. Два с половиной года прошло, а я не могу сказать, что полностью восстановился.
Надо отметить, что за эти годы ничего хорошего в нашей стране не произошло. Все это не добавляет оптимизма и лишний раз дает мне повод признать, что мое решение наблюдать за ситуацией со стороны было правильным. Не хочется все время совершать ошибки. То, что я вижу и что я знаю, дает мне повод только посочувствовать нашим людям.
Цыганков: Вы ощущаете внимание спецслужб к себе?
Климов: Более чем пристальное. Это проявляется в полном арсенале работы спецслужб с политическими оппонентами. Это мне надоело, и летом прошлого года я обратился к министру внутренних дел, а также к главе Администрации президента Владимиру Макею. Я сказал, что законопослушный гражданин, поэтому объясните, какие у вас есть ко мне вопросы. Не портите жизнь мне и моей семье и не насилуйте моих партнеров по бизнесу.
Цыганков: И каким был ответ?
Климов: Вполне доброжелательный. Но на низовом уровне я получил совсем другой ответ.
Цыганков: Приближаются президентские выборы. Вы уверены, что останетесь в стороне?
Климов: Я удивляюсь, что вы задаете этот вопрос. Я удивлен той полемике, которая проходит в обществе вокруг выборов. С 1996 года в стране выборы превратились в соцопросы. Выборов нет, и общество смирилось с этим. Почему бы не признать, что у нас недемократическое государство, мы не европейская страна, мы вообще вне европейской цивилизации? Надо это все признать, и тогда одним будет легче управлять этой страной, а другим бороться за свои права.
Цыганков: Как тогда вы видите варианты смены власти в Беларуси?
Климов: Как это происходит во все времена — сюзерен меняет вассала. Я не верю никаким фильмам по НТВ. Если бы Москва всерьез хотела поменять кого-то тут, она бы это давно сделала. Более того, Лукашенко — это полностью продукт Кремля. Это то, что они хотели видеть, чтобы осуществить свой план построения союзного государства так, как они это представляли: с президентом Путиным, премьером Лукашенко, единой валютой, парламентом и так далее. Чтобы потом можно было в эту структуру подтягивать Украину и других.
Практически же я уверен, что у нас будет цивилизованная трансформация власти, я думаю, что ситуация будет способствовать тому, чтобы власть сама менялась. Я склонен к польскому варианту, когда Ярузельский договорился с оппозицией о каких-то своих гарантиях, дал возможность провести демократические выборы и пошел в отставку.
«Я хотел бы родиться в США»
Цыганков: Вы сказали, что о многом жалеете. С какого момента вы хотели бы повернуть свою жизнь вспять?
Климов: С рождения. Я бы хотел родиться в США.
Цыганков: Но если взять поворотный момент вашей жизни, середину 90-х, когда вы пошли в политику…
Климов: Жалею о том, что я в 1994 году не уехал в США, когда меня просили мои знакомые возглавить в Нью-Йорке строительную корпорацию.
Цыганков: Получается, все то, что произошло с вами после 1996 года, все это было зря?
Климов: Судя по тому, что произошло со страной, я в том числе несу за это ответственность. Я даже больше скажу — возможно, моя активность поспособствовала ухудшению ситуации в стране. Все мы в руках Господа, и никто не знает, как нас использует творец. Но я однозначно вижу, что ни моей семье, ни моей стране моя активность не пошла на пользу.