Посетив Купаловский театр, Лукашенко предложил национальному драматическому театру перейти на самоокупаемость.

Пожалуй, можно было бы не обратить внимания на подобный пассаж, но в официальной информации фигурирует строчка «поручил подготовить соответствующее предложение по данному вопросу». Именно эта формулировка из информационной сводки подписывает смертный приговор труппе главного театра страны.

Когда Лукашенко завел разговор с чиновниками о самоокупаемости театра, на их возражения он ответил вопросом: «То есть, они не готовы, как на Западе, зарабатывать деньги на свое существование?». Очередной лукавый прием белорусского верховного главнокомандующего, который принимает за дураков всех вокруг: от рядовых граждан до собственной чиновной челяди.

Могу допустить, что он и вправду считает, что национальные театры «на Западе» живут за счет собственных средств, но полагаю, что это всего лишь очередная неловкая манипуляция общественным мнением.

Театры в цивилизованных странах не в состоянии выживать за счет собственных средств. Да и как можно представить, чтобы продажа билетов покрыла расходы коллективов, состоящих из десятков, а то и сотен специалистов. Коммунальные платежи – свет, электричество, вода; услуги связи; транспорт; текущий ремонт; материалы для декораций; обновление технического парка; заработная плата труппы, менеджеров и технического персонала; оплата приглашенных специалистов; финансирование образовательных проектов... Я могу перечислять еще долго расходы больших театральных компаний, покрыть которые невозможно даже в том случае, если взвинтить цены на билеты до заоблачных высот.

Крупные театральные коллективы, существование которых важно для страны, как правило формируют бюджет из трех равнозначных частей: собственных заработанных средств; финансовой помощи фондов, трастов и частных спонсоров; и денег, выделяемых на их поддержку государством.

Государственную поддержку получают не только национальные театры, но и все более-менее значимые театральные коллективы. К примеру, в Швеции подобную помощь получают все без исключения театры, и государственные отличаются от частных только тем, что, помимо выделяемых дотаций, имеют еще и государственный заказ – отдельные проекты, финансируемые только за счет государственного бюджета.

Что же из этих «трех третей» может иметь Купаловский театр после того, как «предложения будут подготовлены», и коллектив перейдет на самоокупаемость?

Первая – «помощь государства». Лукашенко предлагает оставить 15% государственного финансирования, вместо 33%, которые театры имеют «на Западе». Это значит, что на две остальных доли останется по 42,5% бюджета.

Вторая – «собственные средства». На чем еще, кроме продажи билетов, может зарабатывать Купаловский? Ни на чем – подобной инфраструктуры не создано и никогда не создавалось. «На Западе» театральный коллектив может предложить многое: от продажи собственной атрибутики, продажи собственной литературы и видеозаписей спектаклей до проведения образовательных проектов для специалистов крупных коммерческих компаний, с привлечением известных педагогов и актеров. Не стоит даже разворачивать мысль о том, что для белорусских театров это задачи из разряда фантастических.

Если же говорить о продаже билетов, то несложно посчитать, сколько денег может заработать театральный коллектив, продающий билеты по три доллара. Не уверен, что этих средств хватает на покрытие даже 20% бюджета Купаловского театра.

Можно предположить, что театр вынужден будет поднять цены на билеты в несколько раз. Но тогда возникнет следующий вопрос – а в состоянии ли платить белорусы реальную коммерческую цену за билет в театр? Или, все-таки, причинно-следственная связь здесь обратная: ходят на спектакли, поскольку цены дешевые, и поход в театр стал одним из немногих доступных развлечений?

Третья – «поддержка независимыми финансовыми донорами». В цивилизованных странах это основная институциональная сила, поддерживающая театральное движение. Каждый творческий коллектив имеет свой пул доноров из числа крупных фондов, трастов и частных спонсоров. Поиск этих структур и сотрудничество с ними – это огромный объем работы, долгой, кропотливой, и медленно продвигающейся вперед. Во взаимоотношениях с этими структурами гарантами выступают известные личности, входящие в совет директоров театров. Именно они, вместе с аудиторскими компаниями, обеспечивают прозрачность бухгалтерии и гарантии точного расходования финансовых средств, выделяемых донорами.

Каждый серьезный театр «на Западе» имеет свой фандрайзинговый отдел – структуру, которая занимается поиском доноров, переговорами и привлечением средств. К примеру, в штате Британского Королевского колледжа этот отдел насчитывает около 80 специалистов высокого уровня подготовки. Они и закрывают бреши в бюджете структуры. Не могу припомнить, чтобы за последние два с половиной десятка лет я встретил хоть одного подготовленного специалиста по фандрайзингу в белорусской театральной среде. Да и к кому в Беларуси могли бы обращаться подобные специалисты в Беларуси, свались они с неба? К ручным олигархам, которым запрещено финансировать любые структуры, находящиеся вне утвержденных администрацией президента списков?

Конечно, Лукашенко мог бы пойти по тому пути, каким спасал от гибели субъектов сельского хозяйства. В 2004-05 гг. Комитет госбезопасности и совбез отобрали 60 успешных коммерческих компаний, которым были розданы 60 убыточных сельскохозяйственных предприятий для постоянного финансирования. С тех пор они ежегодно в эти предприятия закачивают от 1 до 5 миллионов долларов. Так же можно было бы кому-то всучить и Национальный театр, но, боюсь, и этот ресурс за последние годы поистощился.

Что может ждать Купаловский театр, если власти от своей затеи не откажутся?

Естественно, первым шагом к наведению «нового порядка» станет сокращение штатов. Здесь у купаловцев и вправду условия близкие к райским. Могу сказать, что даже в такой не самой бедной стране, как Великобритания, не существует ни одного театра, который бы содержал собственную труппу. Даже Национальный театр не может позволить себе иметь в штате ни одного актера, – все актеры набираются через систему кастинга под каждый конкретный проект. И это совершенно правильно, поскольку театр, тратящий бюджетные средства, не может позволить себе содержать актеров, находящихся в простое.

Следующим шагом руководство театра вынуждено будет сократить количество постановок в год, поскольку именно новые постановки финансируются за счет привлеченных средств и частных пожертвований – выручки от продажи билетов на это безусловно не хватит.

Далее – отток профессиональных кадров. Он неминуем, поскольку, помимо очевидных рисков финансовых потерь, теряется и такой важный мотивационный элемент, как перспектива. Причем, перспектива всего: финансового, технического, социального и профессионального роста.

Сегодня даже тяжело представить, что нынешнее руководство театра решит взять на себя тот груз ответственности, который водружает на их плечи власть. Ни нынешний директор, ни худрук в принципе не занимались созданием сложных многопрофильных культурных структур, способных выстроить эффективную систему капитализации своего имени. Тому же Николаю Пинигину будет куда проще ставить спектакли в России не имея рисков оказаться в тюрьме, как директора модельных агентств, модельер Саша Варламов или теледеятель Бахтияр Бахтияров, оказавшиеся «не в том месте не в то время».

Общеизвестно, что если нынешняя власть что-то решает, она делает. Не могу предположить, на сколько процентов снизится финансирование главного театра страны, но то, что ситуация уже не останется прежней – факт. И, помимо судьбы отдельно взятого театрального коллектива, следует обратить внимание на не менее важную проблему.

В каждой стране есть свои знаковые элементы: люди, структуры, объекты. Это те элементы, которые делают страну страной, а ее жителей – народом. Национальный драматический театр имени Янки Купалы – один из таких «странообразующих» и «народообразующих» элементов, которые не могут подвергаться атакам со стороны власти. Мы можем не соглашаться с концепцией развития этого театра на данном этапе; можем быть недовольны теми решениями, которые принимает его руководство, но покушаться на его существование и низводить до уровня самодеятельного драмкружка – недопустимо.

Уничтожение национальной культуры – одна из черт нынешней власти. И если раньше мы констатировали «упадок» или «попытки разрушения» основ белорусской культуры, то сегодня, похоже, наступил период культурного дефолта, когда власть готова отказаться от поддержки даже фундаментальных субъектов культуры.

Николай Халезин