25 февраля 2013

Писатель Александр Генис — о том, сделала ли Киноакадемия правильный выбор

Расхожее мнение гласит, что кино XXI века, похоронив своих великих метафизиков, таких как Бергман и Антониони, живет в двух несмежных сферах.

Первую посещают 12-летние дети любого возраста, обожающие взрывы, стрельбу и погоню. Из-за таких  фильмов взрослый зритель приходит к выводу, что, почав второе столетие, девятая муза впала в детство и вернулась к балаганному аттракциону: та же карусель, но уже в 3D.

Во второй сфере в угрюмом одиночестве коротают свой недолгий век фильмы артхауса. Писать о них легче, чем смотреть, но этого никто и не делает.

Тем приятнее, что завершившийся вчера «Оскаром» кинематографический год опроверг этот мрачный  вывод. Дело даже не в том, что Киноакадемия собрала хорошую компанию, важнее, что всё это — фильмы для взрослых, то есть для зрителей, которые способны войти в фильм на его, а не на своих условиях и вынести из него урок, намек и спорную концепцию. Чтобы оценить такое кино, нужно обладать опытом жизни, а не компьютерной игры. Характерно, что все центральные фильмы конкурса можно назвать историческими, что бы ни вкладывал в это определение автор.

Предваряя показ своей «Катыни» для русских зрителей, Анджей Вайда сказал, что хороший фильм — лучший, если не единственный способ сделать историческое событие фактом национальной истории.

«Линкольн» — попытка такого рода. Спилберг, достигнув вершин профессионального мастерства, о котором я сужу по «Индиане Джонсу» и малопризнанному шедевру «Искусственный интеллект», согнулся под тяжестью заработанной им ноши. Чувствуя ответственность перед собственным авторитетом, он, как Лев Толстой, впал в безудержный морализм. Его «Линкольн» снят не для кассы, а для школы, где фильм обречены смотреть второгодники, но сперва его показали в конгрессе.

Удостоив картину 12 номинаций, Академия рассчиталась со своей гражданской совестью и обошла «Линкольна» всеми главными наградами, кроме той бесспорной, которая досталась Дэниелу Дэй-Льюису. Получая ее из рук Мерил Стрип, он признался, что предпочел бы сыграть вместо Линкольна Маргарет Тэтчер, с которой у британского актера свои счеты, но было поздно — он уже вошел в историю, одолжив свое лицо любимому американскому президенту.

То, с чем не справился «Линкольн», удалось «Операции «Арго». Она дала всё, на что способен исторический жанр, упакованный в привычную форму триллера. Идя по проторенной Хичкоком дороге, Бен Аффлек давил на саспенс и правильно делал. Высшая форма драматургического конфликта, ожидание развязки и жажда ее награждает зрителя  надежным катарсисом.

Непритязательный, чтобы не сказать шаблонный, триллер оправдывает первая строчка титров — та, где говорится, что вся эта неправдоподобная до идиотизма история и есть история. Так было, и это многого стоит. Чтобы вырвать заложников из охваченного революцией Тегерана, ЦРУ выдает их за труппу, снимающую фантастический боевик в восточных декорациях. Этот сюжет льстит всем. Америке, не бросившей на произвол фанатиков своих дипломатов, Голливуду, способному обольстить даже врага, а главное — разведывательным службам, которые раньше редко показывали героями. Ситуация, однако, меняется. Начатая Бушем эпическая — широкоформатная — война с террором сменилась другим жанром. Это куда более эффективные, требующие не массированных, а точечных ударов, спецоперации. Как раз такие, как «Арго». Рассказывая о прошлом, фильм намекал Пентагону, которого ждет сокрушительное сокращение бюджета, какую войну готовы принять американцы — мгновенную, бескровную и киногеничную. Не зря главная награда «Операции «Арго» досталась из рук первой леди, чье державное покровительство покоробило меня, но не Голливуд, всегда голосовавший за демократов.

Отдав главного «Оскара» неглавному фильму, Академия избавила себя от верного, но слишком трудного решения. Лучшей картиной не только этого года был, конечно, шедевр Тарантино, но если «Арго» понравился всем, кроме иранских мулл, пообещавших снять ему в ответ свой боевик «Генштаб», то «Джанго» вызывает раздражение даже тех, кому он должен бы понравиться.

— Рабство, — сказал не смотревший фильм афроамериканский режиссер Спайк Ли, — не комедия, а Холокост.

Тарантино, как известно, это не остановило. Нащупав в «Бесславных ублюдках» новую тему, Тарантино, заливая экран кровью угнетателей, переписывает историю, снимая свои бесконечно жестокие и безобразно смешные фарсы мести. Самый оригинальный в современном кино талант, он делает фильмы, которые не меняют реальность, как это было, скажем, с Феллини, а заменяют ее. Это — тоже история, но альтернативная, та, что рождается в злых мечтах ущемленных меньшинств. Жить с такими фильмами так же сложно, как нам — с книгами Сорокина. В конце концов, в той бойне, которая учинила в фильме справедливость, не уцелел ни один белый персонаж. Не найдя, чему тут так уж радоваться, Академия обошла картину, но признала ее автора. Получив второй «Оскар» за сценарий, Тарантино доказал, что он лучший писатель, причем, добавлю я, не только в Голливуде, но и в Америке.

Хорошо бы заказать ему сценарий следующей оскаровской церемонии. А то в этот раз ее самой запоминающейся деталью была сочиненная ведущим шоу Сетом Макфарлейном хоровая кантата «Я видел ваши сиськи, звезды».