Когда лев кажется уткой
Конфликт в Сирии находится в стадии, когда ни одна сторон не может взять верх, но и примирение едва ли возможно
Несколько кварталов Хомса, после длившихся несколько недель боев, практически разрушены.В военном госпитале в Дамаске лечатся военные, пострадавшие от столкновений с оппозицией.Въезд в госпиталь охраняется армией Башара Асада.Каждый город и деревня в Сирии переполнены военными.
— 28.04.12 15:30 —
ТЕКСТ: Екатерина Савина (Сирия -- Турция)
С кем воюет Башар Асад в своей стране, кто противостоит ему, почему начавшийся в маленьком городе конфликт перекинулся на всю страну, возможно ли примирение сторон и чего хотят обычные сирийцы? На эти вопросы корреспондент «Газеты.Ru» искала ответы в Дамаске, Деръа, Хомсе и в лагере сирийских беженцев в турецкой провинции Хатай.
План спецпредставителя ООН Кофи Аннана по урегулированию ситуации в Сирии фактически провален: перемирие не соблюдается, в стране продолжается гражданская война. Войска и танки до сих пор в каждом сирийском городе и практически в каждой деревне, везде слышна стрельба, а в госпитали продолжают поступать раненые как со стороны оппозиции, так и со стороны властей, убедилась корреспондент «Газеты.Ru», побывав в Дамаске, Деръа, Хомсе и выслушав обе стороны конфликта.
«План Аннана был обречен на провал»
«Сирийское правительство должно немедленно прекратить продвижение войск, прекратить использование тяжелых вооружений и начать вывод воинских подразделений из населенных пунктов и расположенных вокруг них районов», — говорится в резолюции Совбеза ООН, которая была принята месяц назад. Президент Сирии Башар Асад с ней согласился, а 12 апреля при посредничестве Кофи Аннана и Лиги арабских государств объявил о прекращении огня.
В интервью «Газете.Ru» один из лидеров сирийской оппозиции Луай Хуссейн признавал: прекратить огонь практически невозможно, план Аннана сорван и был обречен на провал.
Собеседники «Газеты.Ru» в Сирии уверены, провальным план был изначально, прежде всего потому что ни одна из сторон не готова сдавать свои позиции.
У каждой из сторон своя армия, хотя силы и не равны. Приблизительная численность армии, полиции и дружинников Асада — около полумиллиона человек, и неизвестно, как много людей помогает властям неофициально: доносы и стукачество, по уверению многих, с кем доводилось говорить, обыденность сирийской жизни. Армия оппозиции, по словам ее командующего, полковника Рияда Мусы аль-Асада, — порядка 70 тысяч. Сам полковник — дезертир, он покинул ВВС Сирии, где прослужил 24 года, в июле 2011-го. Большинство из этих 70 тысяч тоже дезертиры, и недостатка в оружии у них нет: они забирают его с собой, уходя из армии Асада. Кроме того, властям противостоят гражданские активисты, защищающие их вооруженные ополченцы и официальная оппозиция — базирующийся в Турции Сирийский национальный совет.
«Эти люди работают на Израиль и США»
Власти страны называют оппозиционеров исключительно террористами, и считают, что это они виноваты в срыве перемирия. «Год назад меня удивило количество демонстрантов и людей с оружием, которые начали стрелять, чтобы обвинить потом в этом силы безопасности, — рассказывал корреспонденту «Газеты.Ru» под аккомпанемент выстрелов на улице начальник полиции района Деръа Мохаммад Адиб Асаад. — Сейчас тоже перемирие не соблюдается именно ими. Они накачаны наркотиками, убивают полицейских и мирных жителей, жгут машины. Эти люди работают на Израиль и США».
Именно в Деръа больше года назад началось противостояние, вылившееся в итоге в гражданскую войну. Тогда группа подростков написала на стенах антиправительственные лозунги. Их задержали, родные не знали, где они находятся. Есть две версии того, что произошло дальше: подростков то ли долго пытали, а потом все же выпустили, то ли просто держали в тюрьме и не выпускали, даже когда по чиновникам начали ходить местные старейшины. Говорят, что чиновники оскорбили старейшин, люди вышли на улицу протестовать, по ним открыли огонь.
Так бытовой конфликт, как уверяют местные жители, требование людей справедливости и суда над начальником полиции Деръа (а ею руководил тогда двоюродный брат президента), перерос в гражданское противостояние по всей стране. Окружение Асада бы не поняло, если бы он наказал человека из своего клана. Народ не понял, почему виновных не наказывают.
Но события в Деръа были лишь толчком, недовольство системой в стране копилось давно. И главное, с чем люди не хотят больше мириться, — безграничная власть силовиков. С 1963 года в стране действовало чрезвычайное положение, что означало, в частности, что любого человека можно задержать на любой срок, даже не известив его родственников, существовали специальные тюрьмы для политзаключенных, откуда многие возвращались со следами пыток. Контроль силовиков касался не только политики: например, чтобы вступить в брак, до недавнего времени нужно было обращаться не только в местный загс, но и в МВД — за разрешением. В декабре 2011 года под давлением протестующих Асад отменил чрезвычайное положение в стране. Но, как уверяют собеседники «Газеты.Ru» в Дамаске, секретные тюрьмы продолжают действовать и после отмены ЧП.
Другая причина, по которой недовольство вышло за пределы мятежа в одном городе, экономическая. В стране высокая инфляция, цены растут чуть ли не ежедневно, к примеру, цена баллона газа (газом здесь отапливают дома) за последние полгода выросла почти вдвое: с 270 до 500 сирийских фунтов.
Башара считают слабаком
Характерно, что Башара Асада, которого в мире называют виновником всех бед и призывают к немедленной отставке, в самой Сирии главным злом не считают. Даже люди, находящиеся в оппозиции к режиму, уверены, что приказы стрелять отдают совсем другие люди, многие из которых были у власти, когда еще был жив отец Башара Асада, Хафиз. У нынешнего президента, несмотря кровавые события последнего года, сохраняется имидж интеллигента. Всем известно, что он стал главой государства случайно, прервав свою врачебную карьеру из-за гибели в автокатастрофе брата Басиля, которого отец — Хафиз Асад — собирался сделать преемником. Поддержанию репутации человека интеллигентного способствуют походы Башара на концерты классической музыки и выставки.
Поклонника искусства Башара в Сирии считают «слабаком», которого «играет свита». А едва ли не ключевым членом сирийского руководства источники «Газеты.Ru» в окружении президента называют брата Башара Асада, Махера. Именно он курирует военные операции против оппозиции.
«Махер руководит спецвойсками особого назначения, это преданнейшие люди, — рассказывает источник. — Их готовили к войне с Израилем, а получилось то, что получилось». При этом элитное подразделение есть в каждой группе войск, и подчиняются они только двум людям — Махеру и Башару. Хотя зарабатывает элита сирийской армии порядка $1,5 тыс. в месяц, что очень прилично по местным меркам, даже эти военные не брезгует мародерством: они забирают из домов беженцев технику и потом ее продают.
Кроме Махера Асада решения принимает также кризисный комитет при президенте и руководители президентской гвардии. В комитет, в частности, входят глава разведки Али Мамлюк, министр обороны Дауд Раджиха, служивший в армии с 1967 года, и бывший начальник военной полиции Мухаммад Ибрагим аль-Шаар, занимающий сейчас должность министра внутренних дел. И Раджихе, и аль-Шаару за 60, они служили еще при Асаде-старшем.
«Мы не вернемся, пока Асад президент»
«Здесь еще долго ничего не кончится. Можно сколько угодно объявлять, а потом не соблюдать перемирие. Но это арабы: если ты толкнул одного в плечо, он просто не может не ответить, — говорит музыкант Виктор, живущий в Дамаске 19 лет. — Если в ближайшее время не будет явного обострения конфликта, то война станет партизанской, вялотекущей» В ближайшее время Виктор вместе с семьей покинет Дамаск навсегда: «Просто хочется иметь возможность выехать на выходные за город».
По данным ООН на середину апреля, из страны убежали более 55 тысяч человек. Сейчас они живут во временных лагерях в пограничных странах — в Иордании, Ливане, Ираке, Турции. Больше всего людей в Турции — около 25 тысяч.
Лагеря расположены вдоль границы, примерно в 50 километрах от нее, в окрестностях Антакии, в провинции Хатай, и в Килисе. Каждый день границу пересекают около 150 человек. В лагерях комендантский час, фотосъемка запрещена. Корреспондент «Газеты.Ru» побывала в одном из лагерей провинции Хатай, где живут около 600 человек, некоторые — уже почти год. Четыре железных ангара с перегородками внутри, где все завалено вещами, крошечное футбольное поле, лавочки, есть школа, врачи, психологи. «Лагерь был создан в июне, и мы почти сразу приехали, шли пешком через границу», — рассказывает повар из Джиср-аш-Шугура (провинция Идлиб) Ахмед, он живет здесь со всей своей семьей, 11 человек.
По официальной версии, в начале июня 2011 года группа боевиков атаковала в Джиср-аш-Шугуре полицейский конвой, потом нападению подвергся полицейский участок. В тот день погибли 120 полицейских, по версии оппозиции, их убили свои же — за отказ подчиняться. Бойня привела к двухдневному штурму города с использованием боевой авиации и танков. «Мы не вернемся, пока Асад президент», — говорит Ахмед и отводит от виска корреспондента «Газеты.Ru» руку своего брата, который имитирует выстрел из пистолета. «Лично я не виню вас, русских, нам самим нужно было не бежать, а собраться и сделать так, чтобы Асада не было, — говорит собеседник. — Но я не знаю, что я могу сделать сейчас. Здесь рядом есть наша Свободная армия, но я пока не готов».
«Мы хотим, чтобы Асад остался навсегда»
Портреты президента Башара Асада — первое, что видишь, прилетев в Дамаск, не считая суровых лиц пограничников, которые забирают твой паспорт и уносят его куда-то на полтора часа. Потом ощущение навязчивой рекламы действующей власти только усиливается: изображения президента везде. В строгом костюме, в военной форме и даже сажающий елку в измазанных грязью сапогах. Портреты нарисованы на стенах домов, многометровый транспарант закрывает половину здания Центрального банка, фотографиями Башара украшен каждый блокпост.
«Смогу выйти из дома только через три часа, у меня тут асфальт меняют», — жалуется живущий в Дамаске друг корреспондента «Газеты.Ru». Особенно часто здесь «ремонтируют» дороги по пятницам.
«Меняют асфальт» — значит, полиция и армия блокировали выезды из районов, чтобы разделить людей и не допустить масштабных митингов. Поэтому митинги здесь больше похожи на флешмобы: выходя из мечети, манифестанты перегораживают дорогу шинами, поджигают их, несколько минут кричат, разбрасывают листовки и разбегаются.
«Полиция и шабиха (народные дружинники. — «Газета.Ru»)! Ваш лев оказался уткой!», «Сирия не поклонилась ни монголам, ни татарам, чтобы поклониться тебе, Башар!» было написано на листовках, которые корреспондент «Газеты.Ru» подобрала в районе Мидан. Здесь и в районе Барзех митинги проходят чаще всего. Выйти в центр города у оппозиции шансов нет — все главные площади перекрываются.
Зато каждую пятницу на площади у Центрального банка собираются те, кто поддерживает Асада: студенты, курсанты военных вузов, пенсионеры с внуками. По площади ходит молодой человек с красками и рисует всем желающим на лице сирийский флаг, щедро присыпая его еще и золотистой пудрой. Люди танцуют, встав в круг. «Это песни каждого города, каждого района Сирии, — поясняет студент Дамасского университета Али. — Вся страна едина, и мы все хотим, чтобы Асад остался навсегда». Неожиданно на площади появляется еще одна небольшая колонна людей — у них в руках не только портрет президента, но и флаги — сирийский и российский.
Как и в России, рассказывают собеседники «Газеты.Ru» в Дамаске, искренне поддерживающих президента на подобных акциях — процентов 20. Присутствие остальных — результат использования административного ресурса, на митинги сгоняют тех же бюджетников и даже школьников, но не младше шестого класса.
Но и тех, кто искренне поддерживает власть, довольно много — это, как правило, христиане, друзы и живущие в Сирии курды, которым Асад выдал сирийские паспорта и даже пообещал автономию.
Снимать их можно, но только с согласия министерства информации. Разрешение распространяется на два района Дамаска, в остальной части страны приходится работать фактически нелегально. Причем в Дамаске министерство в обязательном порядке приставляет к журналистам сопровождающего. Легально выехать за пределы столицы можно только в составе организованного пресс-тура — в военный госпиталь в пригороде и в Деръа.
«Россия поддерживает справедливость»
Генерал Морес Муас — главный врач и руководитель рассчитанного на 200 коек военного госпиталя на окраине Дамаска. Это самое большое и самое современное медицинское учреждение в Сирии. Госпиталь охраняется тщательнейшим образом: выставлены армейские ежи и автоматчики, выстроены баррикады из мешков с песком. Сейчас здесь лежат примерно 700 пациентов, из них 93 получили ранения во время беспорядков, это не только солдаты и полицейские, но и гражданские.
Генерал благодарит за то, что «Россия поддерживает справедливость», пытается напоить домашним вином и поздравляет с пасхой, а потом предлагает отправиться в палаты и посмотреть, что сделали «террористы».
У каждого раненого солдата или полицейского своя история. Один рассказывает, как попал в окружение в Баб-Амре, районе Хомса, отказался сдаться и его расстреляли — теперь у двадцатилетнего сотрудника полиции нет стопы. Молодой человек не хочет сообщать свое имя и фотографироваться — боится, что вооруженная оппозиция его найдет. Потом врачи предлагают спуститься в морг. В морге расчлененные тела военных, медики рассказывают, что оппозиционеры делают это с военными и полицейскими уже после их смерти и что это «не в традициях сирийцев». Полицейский из Баб-Амра убеждает корреспондента «Газеты.Ru», что среди тех, кто напал на его блокпост, были ливийцы, саудиты и даже французы.
«Режет на куски наших солдат»
Сюжеты о насилии оппозиции часто показывают по телевидению, рассказывает доктор Самир аль-Джеддави. Он со своей семьей живет в деревне Сальхаб, между Хомсом и Хамой. Самир работает агрономом, недавно купил квартиру в новом доме на четыре семьи и пытался принять участие в парламентских выборах от правящей партии «Баас». «Вот недавно был сюжет про женщину, которая режет на куски наших солдат, — говорит он. — И про солдата-афганца, который два месяца живет в катакомбах под Хомсом, стреляет на улицах в людей и думает, что он в Израиле».
Катакомбы и тоннели под Хомсом, якобы ведущие в Ливан, — одна из любимых тем сирийского телевидения. Об этом, в частности, сообщает частный телеканал Addounia, который финансируют сирийские бизнесмены. Addounia специализируется на разоблачении видеороликов, снятых оппозицией, и при помощи экспертов пытается доказать, что, например, жилые дома в Хомсе взрывают не снаружи, а изнутри. В странах Евросоюза вещание этого телеканала было запрещено еще осенью.
Несмотря на близость к самой горячей точке войны, Хомсу, Сальхаб — место, на 100% лояльное Асаду. «Это наши активисты, комсомол», — вспоминая русское слово, говорит Самир и показывает на обочину. На обочине молодые люди в футболках с портретами Асада (на этот раз президент окружен розовыми цветочками) сажают деревья.
Доктор, как и сирийские чиновники, уверен, что в том, что сейчас происходит в стране, вина террористов. Рассказывает о мародерах и о том, что даже в его спокойной деревушке дети теперь не гуляют по вечерам. Преступниками он считает оппозицию.
За последний год в Сирии было три амнистии, напоминает собеседник «Газеты.Ru», близкий к правительству, по ним на свободу должны были выйти политзаключенные. «Политзаключенных, конечно, выпустили, но только тех, кто уже не представляет угрозы для режима», — рассказывает источник. Он признает, что остальные, осужденные за грабежи и незаконное ношение оружия (не особо тяжкие преступления), после амнистии оказались на свободе.
«Не говори, что ты русская»
В небольшом городке Забадани, километрах в 50 от Дамаска, почти на границе с Ливаном, картина иная. «Не говори никому здесь, что ты русская», — предупреждает Али, владелец маленького магазинчика.
Оппозиция считает, что российские власти защищают режим Асада не из-за опасения повторения ливийского сценария, а из-за проекта Катара и Саудовской Аравии провести по территории Сирии газопровод в Турцию и Азербайджан, что может повредить российскому «Южному потоку».
С Али корреспондент «Газеты.Ru» встретилась, преодолев четыре блокпоста, на каждом из которых солдаты пугали террористами. Пропустили, взяв честное слово вернуться до темноты. Еще месяц назад Забадани, рассказывают собеседники «Газеты.Ru», был оплотом оппозиционной Свободной сирийской армии. Потом город окружили танки, говорит Али. На своей старенькой «мыльнице» он показывает несколько фотографий — сначала танков на вершинах холмов (город окружен холмами), а потом сложенных в подвале, завернутых в белую простыню тел членов его семьи. Отец, брат, жена, старший сын погибли во время артиллерийского обстрела.
«Я не террорист, я фермер», — убеждает корреспондента «Газеты.Ru» еще один житель Забадани, 65-летний Ахмед аль-Адин. От его дома не осталось почти ничего, кроме пары стен. Все вещи хранятся в небольшом углу, за занавеской. Друг, коллега и ровесник Ахмеда Абу тоже лишился дома, правда, не того, в котором живет, а того, который три с половиной года строил для своей постоянно увеличивающейся семьи. Снаряд прошил крышу и все три этажа.
Узнав, что приехали журналисты, во дворе Абу собираются соседи, и их истории начинают сливаться в общий гул. «Это же русский?» — спрашивает Абу у корреспондента «Газеты.Ru», показывая остатки снаряда. После этого вопроса признаваться в своей национальности становится как минимум неудобно. «Я ненавижу Путина, я ненавижу Лаврова», — говорит Али и угощает зеленым, кисловатым миндалем, который здесь принято макать в соль. По его словам, солдат оппозиционной армии в городе давно нет, такое соглашение было заключено с властями, но пара БТР по-прежнему стоят на главной площади. Ненависти к Асаду у Али тоже нет. Он, как и большинство тех, с кем корреспондент «Газеты.Ru» общался в Сирии, считает, что проблема не в нем.
«Я хочу быть свободным»
«Вот наш университет, он сейчас не работает, я тоже не был в своем офисе в центре уже 6 месяцев», — рассказывает Махмуд, встречающий корреспондента «Газеты.Ru» в Хомсе. Университет, как и офис Махмуда, находится в двух шагах от района Баб-Амр — еще недавно здесь шли ожесточенные бои. Сейчас район закрыт: все подходы, даже через дворы, перегорожены все теми же блокпостами. «Израиль, США, Катар», — показывает отверстия от пуль на стене один из военных на блокпосте. «Ты жить хочешь?» — интересуется он.
В 6 часов утра, когда часть солдат на блокпостах спят, можно подняться на автомобильную эстакаду и посмотреть на Баб-Амр сверху. Это большой квартал, до самого горизонта видны серые куски бетона, в которые превратились дома. По эстакаде уже ездят автобусы, в Баб-Амре пусто. Сейчас основные бои проходят в других кварталах Хомса, по ночам слышны выстрелы, а сотрудники гостиницы рекомендуют не подниматься на крышу, а если подниматься, то лучше ползком.
«Я прожил здесь всю жизнь, — рассказывает один из бойцов Свободной сирийской арии, с которым удалось пообщаться «Газете.Ru». — Жил на окраине с родителями. Год назад понял, что так больше не могу, а стрелять я с детства умел. Уговорил родителей уехать в Алеппо, там спокойней». Теперь молодой, всего 21 год, человек, живет в полуразрушенных кварталах и к своему старому дому даже не подходит — боится, что его задержат. Он рассказывает, что вернуться к мирной жизни уже не сможет, да и не хочет, хотя ни одного солдата Асада пока не убил. Сколько всего солдат в его Свободной сирийской армии, собеседник «Газеты.Ru» не знает. «В городе есть люди, которые нам помогают — приносят еду, медикаменты», — рассказывает он. Лечатся повстанцы в одном из полуразрушенных госпиталей, где после обстрелов и бомбежек еще что-то осталось.
«Я хочу быть свободным, чтобы мы все были свободными. Мне все равно, что я за это отдам — могу жизнь, могу ногу или руку, но тогда лучше жизнь», — смеется он.
На выезде из Хомса, как и на выездах из многих других городов, и не только в Сирии, висит табличка. Но не традиционное «До встречи», а «Farewell» — «Прощайте навсегда». Рядом блокпост. Документы на нем уже никто не спрашивает.
Читать полностью: http://www.gazeta.ru/politics/2012/04/2 … 6945.shtml