21.08.2009   №129-130   -   Беседовала Светлана КАЛИНКИНА

В новейшей белорусской истории только однажды был “штурм” Дома правительства и попытка пройти к Администрации президента. Массовые протесты последних лет — это были, пожалуй, исключительно предпринимательские акции. Однако, несмотря на постоянное ухудшение положения, несмотря на все новые запреты и ограничения, так активно предприниматели больше не бунтуют. Почему?
Это мы решили выяснить у руководителя республиканского общественного объединения предпринимателей “Перспектива”.
На вопросы “Народной Воли” отвечает председатель совета РОО “Перспектива” Анатолий ШУМЧЕНКО.

Почему раньше джинсы стоили 15 долларов, а сейчас — 50?

— Анатолий, ты сейчас больше известен как общественный деятель, но когда-нибудь имел отношение к предпринимательству?

— Конечно. Я вышел именно из этой среды. После тяжелого периода в моей жизни в 1997 году я пришел на рынок обычным реализатором — то есть просто торговал, был наемным работником. И вроде все было нормально, получалось. Я увидел, что можно двигаться дальше, что есть точки роста, как раз на горизонте появился знакомый, который предложил мне как человеку, знающему рынок, заняться джинсами. Так я и стал индивидуальным предпринимателем.

— Сколько денег вложил в свой бизнес?

— Сначала у меня вообще не было денег. Были только связи и идеи, деньги появились позже.

Поначалу у нас был совместный бизнес с моим знакомым, потом, как это обычно бывает, мы разошлись, и я стал работать сам на себя: появились “точки” на рынке, я летал в Турцию за партиями товара... В общем, все — как у десятков тысяч других предпринимателей. Но так продолжалось до тех пор, пока на нас не началось давление, пока не стала ухудшаться ситуация, не стала падать торговля. И, честно говоря, многие люди даже не понимают, насколько все это ударило по их карманам: не по карманам предпринимателей, а по обычным гражданам.

— Ну и какой был “навар”: за сколько покупал пару джинсов и за сколько продавал?

— В то время, когда я работал (это было в 1998—2000 годы), мы покупали джинсы за 10 долларов, а продавали за 15—17. Если судить по сегодняшнему дню, то это просто смешные цены, хотя в той же Турции на те же джинсы резкого скачка цен, как вы понимаете, не произошло. И объясню, почему цены тогда были одни, а теперь — другие. Тогда была жуткая конкуренция между предпринимателями. Я вообще считаю, что пик расцвета предпринимательства пришелся именно на этот период — на 1995—2000 годы. Предпринимателей было очень много, и конкуренцией мы просто друг другу сбивали цены. Только сумасшедший мог выставить джинсы по 50 долларов, когда рядом их продавали по 15.

Почему сегодня цены зашкаливают? Во-первых, в них заложены высокие налоги и иные поборы, а во-вторых, предпринимателям уже нет необходимости снижать цены, чтобы продать товар: и тех, кто торгует, мало, и собственно белорусская продукция стоит дорого. Кстати, когда я только начинал, джинсы стоили 25 долларов, а потом стали 15—17. А все потому, что предложение превысило спрос. Поэтому я убежден и убеждаю всех: как только власти говорят, что в целях заботы о благосостоянии народа вводится один импортер на тот или иной вид продукции, это означает только одно — рост цен...

Когда я пришел во все это, предпринимательское движение уже было. Но не могу сказать, что оно было активным. Власть и предприниматели поначалу уживались достаточно мирно, но вот когда началось ужесточение правил игры, а часто даже игра без правил, тогда я и включился в общественную деятельность.

— А что тогда произошло?

— Это был 1999 год, и я сейчас уже плохо помню конкретную причину. Кажется, тогда власти решили ввести сертификаты и начали конфисковывать товар за их отсутствие. Существующие предпринимательские союзы наш протест не поддержали, поэтому инициативные группы сформировались спонтанно: мы сами решили, что надо объявить забастовку, остановить работу рынков... Я активно во всем этом участвовал на рынке “Ждановичи”. С этого все и началось. Постепенно люди стали обращаться ко мне с самыми разными проблемами. Я ведь стоял вместе с продавцами, сам торговал. Помню, одного нашего коллегу ОБЭП “повязал” за какое-то нарушение. Ко мне прибегают: “Взяли такого-то и посадили в клетку”. Я бросаю свои джинсы, свою палатку и бегу в местное отделение милиции выручать. У меня, кстати, просто шок был, когда я увидел одного из наших сидящим в клетке. Предприниматель — человек, зарабатывающий на жизнь своим умом, своими ногами, своим здоровьем, — и в клетке! Я заявил, что пока его не выпустят, я просто не уйду из этого отделения. Через час его, кстати, выпустили. К своим мы уже возвращались как герои...

А потом с разными проблемами пошли люди с других рынков. Обратились предприниматели с “Трактора” (этот рынок тогда спешно решили закрыть), и мы отстояли рынок на несколько лет. Потом был митинг предпринимателей, после которого в Минске собрались активисты с рынков всей республики — проблемы-то у всех были одинаковые. И все говорили одно: “Давайте что-то делать, надо действовать вместе”. И как-то так получилось, что мне пришлось взять инициативу в свои руки.

Какое-то время я пытался совмещать общественную деятельность и бизнес, но быстро понял, что сделать это невозможно. Поэтому торговлю пришлось оставить. И скажу честно: отказаться от бизнеса — это для меня был нелегкий шаг.

За что власть не любит предпринимателей?

— А предприниматели — это, вообще, кто?

— Дороги, по которым люди приходят в предпринимательство, разные. Но в целом это очень успешные люди. Как в настоящем, так и в прошлом. Это люди с высоким образовательным цензом, многие в свое время занимали ответственные посты, имеют связи. Но главное, это люди, которые работают, работают и еще раз работают. Причем, как я замечаю, они обеспечивают не только свои семьи, но и близких, родственников, товарищей и так далее.

— Среди них много реально богатых людей? Я не имею в виду миллионеров и миллиардеров, а просто реально с деньгами.

— Безусловно. Практически все предприниматели — это состоявшиеся люди, люди с деньгами.

— Что такого негативного они несут нашему государству, что, начиная с конца 90-х годов, власть все время пытается портить им жизнь?

— Наши предприниматели — это живой упрек и прямые конкуренты государственной машине, правительству, местной власти.

В любой стране если предприниматели привозят в страну дешевый товар, который находит сбыт, платятся налоги, если довольны покупатели — государство счастливо. Но у нашего государства есть “Беллегпром”, а у концерна “Беллегпром” есть важный руководитель, а у этого руководителя есть еще более важный куратор в правительстве... Наверное, они тоже знают, что в нормальном государстве предприятие, которое не умеет, не способно, не в состоянии производить конкурентоспособную продукцию, просто закрывается, менеджеры, руководители, не способные выпустить то, что будет пользоваться спросом на рынке, увольняются. Но наши важные руководители и работать не умеют, и увольняться не хотят, а потому поступают просто. Не продается белорусская обувь?.. Важный руководитель “Беллегпрома” идет к еще более важному своему куратору из Совмина и говорит: “У нас проблемы: предприниматели продают много обуви, потому на обувных фабриках забиты склады”. “Душить предпринимателей!”

Эти люди не понимают, что у них проблемы не из-за предпринимателей, а из-за того, что они пытаются продать не пойми что.

Раскрою вам тайну: предприниматели заказывают коллекции обуви на сезон вперед, осенью отбирают, что будут продавать весной, отбирают в соответствии со своим пониманием того, что будет пользоваться спросом, что понравится, а что не понравится потребителю, какие будут течения в моде, в какие ценовые ниши эти модели попадают и так далее. О чем думает “Беллегпром”? О плане. Им важно произвести подороже и побольше. Произвели. Продать не могут. Но считают, что виноваты предприниматели. Вот сейчас обложили обувь, которую продают частные торговцы, контрольными марками. И что: белорусская обувь стала лучше или она лучше стала продаваться?..

Или возьмем пример с киосками в Минске. Для любого государства просто замечательно, когда есть мелкие точки торговли, которые приносят доход. Ведь это дополнительные места, такие киоски удобны горожанам, поскольку позволяют не тратить много времени на покупку всяких мелочей, вокруг них благоустроена территория, хозяева киосков дают деньги местным властям на благоустройство, благотворительность и так далее... Но что происходит в нашем случае? У нас есть Министерство торговли с подведомственными ему магазинами. Для них киоски — прямой конкурент, который сбивает показатели продаж. Как результат — Минторг конкурента просто устраняет, киоски решением властей просто ликвидируются. Причем так они им мешали, что власти даже деньги нашли на то, чтобы убрать киоски с улиц столицы и на каждый новый остановочный пункт потратили порядка четырех тысяч долларов, не пожалели.

— Но предприниматели ведь тоже потеряли деньги. И как-то тихо так потеряли: не бунтовали, не перекрывали улицы...

— Бунт был в 2003 году. Более того, Республиканское общественное объединение “Перспектива” тогда помогло предпринимателям продлить жизнь киоскам. И это на самом деле была беспрецедентная борьба, которую я буду помнить всегда хотя бы потому, что люди были искренне благодарны даже за то, что поняли: в кабинеты чиновников можно и нужно входить с гордо поднятой головой. Те события уже забылись, но могу напомнить, что тогда предприниматели просто не пустили на работу заместителя главы Администрации Московского района, однажды утром просто перекрыли ему доступ в здание. И это люди, которые раньше ходили и кланялись...

Так что борьба была, и жизнь киоскам она продлила на шесть лет. Но борьба — это всегда очень сложно. После тех событий у одного человека был инсульт, у другого нервный срыв... К тому же за эти годы многие просто устали от борьбы, и когда перед окончательной ликвидацией киосков я вновь предлагал “повоевать”, они сказали: “Нам уже проще уйти, потому что мы устали, мы не можем. Все”.

— Тогда возникает философский вопрос. Многие считают, что когда народ дойдет до ручки, когда нечего будет есть, тогда и возможны бунты. Другие уверены, что выступления протеста возможны, только если людям есть что терять: была зарплата, были доходы, и все забирают... Судя по опыту предпринимательского движения, в Беларуси теоретически возможны только голодные бунты?

— Видимо, да. Видимо, на активный протест способны только те, кому нечего терять. Хотя, с другой стороны, у нашего народа есть острое чувство несправедливости: если люди видят, что с ними плохо обращаются, с ними не считаются, что их унижают, они на многое способны. Может быть, нам не хватает где-то массовости, где-то решительности, но по степени воли, характера мы не уступаем ни полякам, ни литовцам.

Возможен ли бунт мелких лавочников?

— И все-таки у предпринимателей власти забирали реальные деньги, реальные доходы — то, во что они вложили свои средства, силы, нервы, здоровье, годы, но это не вызвало серьезного, активного протеста. Почему? Почему они тихонько ушли?

— Они не уходят, они приспосабливаются. При этом берусь утверждать, что предприниматели — это золотой фонд нации, те крупицы, которые выкристаллизовались после перестройки. Это люди, которые всегда могут придумать, как заработать деньги, это люди, которые всегда могут перестроиться. И они не ушли, не улетели на Марс или на Луну. Они по-прежнему в Беларуси, просто перестроили свой бизнес. Правда, государство делает поле для предпринимательства все уже и уже, работать все сложнее и сложнее, но пока я не могу сказать, что предприниматели массово уезжают из страны. А вот их массовый исход будет настоящей трагедией, поскольку только свободное предпринимательство, только люди предприимчивого и гибкого ума способны спасти экономику.

Но при всем этом каждое действие властей по ужесточению правил игры для предпринимателей — это конкретные человеческие трагедии. У меня есть хорошие знакомые, семья, у которых было несколько киосков в Минске. У них работали люди, они брали кредиты на развитие, купили микроавтобус, наладили контакты с оптовиками, с белорусскими производителями... После знаменитого решения тогдашнего председателя Мингорисполкома Михаила Павлова о закрытии всех киосков у жены начались проблемы с сердцем — сейчас это просто больной человек, который после всего пережитого держится исключительно на таблетках. Муж на свой микроавтобус наклеил “шашечки” и работает обыкновенным таксистом... Я это рассказываю к тому, что эти люди все равно не сидят на паперти, не пошли просить деньги у государства, они как-то приспосабливаются, что-то ищут, как-то бьются по жизни, несмотря ни на что.

— Это умение приспосабливаться делает предпринимательскую среду аполитичной?

— В целом предпринимательская среда, конечно, аполитична. Как, впрочем, и общество в целом. Безусловно, есть люди с определенными политическим симпатиями и антипатиями, но я убежден, что если чиновники не будут отрывать предпринимателям головы, то они всегда будут дружить с властями — какая бы власть ни была. Потому что предприниматели очень сильно зависят от властей. Многим не понравятся эти мои слова, и меня часто упрекают в том, что мы не берем в руки бело-красно-белые флаги и не идем на штурм резиденции, но...

У меня, конечно, есть личное мнение и личные политические симпатии. Но если за мной стоят люди, то часто я не могу их демонстрировать. Например, в прошлом году на меня обрушилась лавина критики, когда мы попросили политические партии не превращать Марш предпринимателей в политическую акцию. Тут же заговорили, что Шумченко изменил идеалам демократии... Да, мы собрали три тысячи человек, попросили политиков в этом не участвовать, провели акцию по оговоренному с властями маршруту и не выдвигали политических лозунгов. Но, как ни странно, нам удалось тем самым отстоять свои требования, отстоять интересы более 100 тысяч людей, которые и сегодня работают по единому налогу. И это факт. Более того, после нашего прошлогоднего марша серьезных выпадов против индивидуальных предпринимателей власти не предпринимали.

— Ну как же? То торговцы цветами остановили свой бизнес, то пивом запретили торговать...

— Я говорю о предпринимателях, которые работают на рынках. А “цветники” и “пивники” — это малые торговые предприятия, это юридические лица. Все-таки произошло уже разделение, и на самом деле градация в предпринимательской среде случилась: есть тетя Клава, которая с тремястами долларов ездит в Москву за товаром, есть владельцы торговых мест, а есть и владельцы десятков торговых точек, магазинов, закупающие товар на сотни тысяч долларов. Эти люди рискуют своими деньгами, им очень непросто втянуться в политику. Но в ситуации, когда будут недовольны рабочие, учителя, врачи, они, естественно, присоединятся.

— То есть предприниматели встанут на сторону победителя...

— Да. И власть хорошо знает, что уж кто-то, а предприниматели защищать ее не пойдут. Хотя в целом как социальная прослойка предприниматели аполитичны.

— В то же время достаточно часто руководители различных предпринимательских структур выступают с различными политическими заявлениями о поддержке чего-нибудь, осуждении кого-нибудь и так далее. Это блеф?

— Конечно. Говорить от имени предпринимателей можно тогда, когда ты покажешь, что твою точку зрения поддерживают не два и не три десятка человек. “Перспектива” только однажды участвовала в политической акции — это была забастовка солидарности с голодающими депутатами фракции “Республика”, когда на один день остановились несколько рынков. А заявления в интернете или громкие речи на пресс-конференциях, после которых на организуемую тобой акцию приходят два-три человека и журналисты... Конечно, это блеф.

Только не поймите меня неправильно: я не хочу сказать, что предприниматели не готовы участвовать в политических акциях или не хотят. Но, наверное, с ними надо лучше работать, лучше объяснять. Я знаю многих предпринимателей, которые, обкрутившись сосисками, носили еду в палаточный городок на Октябрьскую площадь. Есть среди предпринимателей такие, кто постоянно ходит на политические акции оппозиции. Но в процентном отношении их немного. Как, в принципе, и среди жителей Минска. Поэтому политические заявления честнее делать от своего имени, а не от имени всех предпринимателей. Я на сегодняшний день могу сделать от имени предпринимателей заявления, только если они касаются их конкретной экономической деятельности. Но что касается политики... К сожалению, они этого боятся, боятся и еще раз боятся. Потому таких заявлений я делать не могу, как бы я этого ни хотел. И я вообще не могу понять, кто и кого хочет обмануть такими заявлениями.

— Из всего вышесказанного следует только то, что предприниматели такие же люди, как и остальные белорусы. Кто-то уже “дозрел”, кто-то надеется пересидеть, а большинство готово присоединиться к победителю, когда их голос уже мало что будет решать...

— Абсолютно верно. И при этом я только приветствую, что есть много предпринимательских структур и групп, что они пытаются что-то делать и делают. Потому что конкуренция — это тот самый вечный двигатель, который позволяет не костенеть мозгу, не засиживаться и не расслабляться. И отсутствие конкуренции — это то, что делает Александра Лукашенко как политика слабее год от года. Многих ошибок, которые им были сделаны, просто не могло бы быть, если бы у него в оппозиции или во власти был сильный конкурент.

Так что всем своим конкурентам в предпринимательской среде я передаю привет и говорю спасибо.

«Руку последнему предпринимателю Лукашенко не пожмет никогда»

— Недавно были награждены города, в которых лучшие условия для ведения бизнеса. В частности, насколько я помню, лучшим был назван город Лида. На самом ли деле в Беларуси регионы серьезно отличаются друг от друга по условиям работы?

— Да, отличаются. И люди во власти отличаются.

— Есть вменяемые, а есть долдоны?

— Абсолютно так. И за примерами далеко ходить не надо. В начале года гомельские власти серьезно подняли индивидуальный налог для предпринимателей, и люди обратились к нам. Были локальные простесты на рынках, недовольство, эмоции и так далее. Но когда мы собрали подписи под обращением к местным властям и пошли в облисполком, то нас нормально встретили, посадили за стол переговоров, присутствовали чиновники от областного совета депутатов, городского совета, налоговой инспекции, председатель комитета экономики и так далее. Мы нормально говорили. Они слушали нас, мы слушали их. Мы разговаривали как вменяемые, здравомыслящие люди и понимали друг друга. Когда предприниматели пошли к облисполкому, к ним вышел не ОМОН и не спецназ, а председатель областного совета, председатель комитета по экономике... Они вышли к людям, они пообещали разобраться, они нормально разговаривали, пригласили к обсуждению рабочую группу из предпринимателей. В результате через месяц налоги были снижены.

А теперь недавний пример в Бресте. Я приехал в Брест вечером. Рано утром меня арестовали. Люди пришли к облисполкому — к ним никто не вышел. Перед этим я обзвонил все областное руководство, но все чиновники отказались от встреч, сославшись на то, что у них нет времени. Люди простояли полдня у облисполкома, но к ним никто так и не соизволил спуститься из своего кабинета. Меня милиция возила по Бресту, а потом с эскортом вывезла за город...

Вот вам аналогичные ситуации и разное поведение “слуг народа”. В то же время два года назад Брест был единственным городом Беларуси, где нам разрешили митинг. Так что условия работы меняются очень быстро, зависят и от людей, и от обстоятельств, и на самом деле в этом трагедия. Приходит во власть какой-нибудь долдон, как вы говорите, и хороший закон перестает работать, начинаются сплошные проблемы.

— Но почему такое возможно? Плохие законы?

— Дело даже не в законах. Просто нет нормальной системы сдержек и противовесов, нет гласности, поэтому местные власти могут безнаказанно творить беспредел.

Например, есть хороший городок Слоним в Гродненской области. Красивый городок, работали рыночки, все были довольны, проблем никаких не было. Но недавно один непростой деятель построил там свой рынок и, естественно, решил, что коль он непростой, то на его рынок надо пригнать предпринимателей. В итоге местные власти услужливо старый рынок закрыли, и новый обеспечили народом. Причем действовали по законам и по всяким инструкциям: мол, возле старого рынка проходит газотранспортная система, проблемы с водой и тому подобные “веские” аргументы нашлись. Но всем ведь понятна суть произошедшего. И такие примеры повсеместно. В результате получается, что наши законы порождают беззаконие. Поэтому я не исключаю, что в том же успешном городе Лида завтра появится свой Сидоров, который захочет развить свой бизнес, и всех построят под него. А тех, кто не построится, уничтожат. И из города успешных предпринимателей Лида в момент превратится в город страдающих, плачущих и ищущих справедливости.

— Вообще-то, Александр Лукашенко, помнится, грозился пожать руку последнему предпринимателю...

— Кризис лишь оттянул это время, и на самом деле такая угроза остается. У нас даже есть документы, аналитические записки и так далее, где это все описано: что нужно сделать в отношении предпринимателей, какие принять законы, какие ввести меры, чтобы все это осуществить.

— А кто автор документов, кто этот план разрабатывал?

— Тот, кто сегодня желает “добра” бизнесу.

— А кто конкретно?

— Конкретно одного человека нет — там много умных. За каждой “инициативой” стоит конкретный чиновник. Мы мешаем им зарабатывать деньги, мы мешаем им выполнять прогнозно-экономические показатели, мы мешаем им выпускать некачественное и дорогое старье... Мы им мешаем. Но я уверен, что руку последнему предпринимателю Лукашенко не пожмет никогда.

— А ты сам покупаешь одежду, продукты на рынках или в магазинах?

— В магазины за продуктами я, конечно, захожу. Но одежду и всякие иные товары чаще покупаю у предпринимателей.

— Почему?

— Мне так удобнее. На рынках большой ассортимент, там легко выбрать, что тебе надо, там тебе расскажут, как ухаживать за той или иной вещью, чем те или иные модели отличается друг от друга, посоветуют, подберут и так далее. А еще я люблю поговорить с предпринимателями, поэтому использую любую возможность для общения.

— Тогда такой вопрос: а что предприниматели говорят о причинах скандала на крупнейшем рынке Европы — рынке “Ждановичи”, аресте хозяина рынка, попытках передела бизнеса и так далее? То есть что обычные люди говорят о громком “деле Шигалова”?

— Сначала была версия, что рынок у Шигалова хотят забрать — очень уж хороший бизнес. Потом дружно обсуждали, что Шигалов не поделился с тем, с кем нужно. Сейчас обсуждается, что Шигалов дружил с чиновниками, которые попали на самых верхах в опалу. Но для меня не это главное. Предприниматели однозначно, с самого первого дня, когда стало известно об аресте Шигалова, были за него. Ведь следствие пыталось найти людей, которые бы дали показания против него: мол, душил, взимал, притеснял и так далее. Но люди не поддались. Хотя поначалу не было никакой уверенности в том, что власть на рынке не поменяется, и тем не менее люди повели себя порядочно... Потому что “Ждановичи” — это на самом деле не тот рынок, где творится беспредел. Кстати, сейчас там ситуация абсолютно спокойная, никто уже даже не вспоминает о произошедшем. Все понимают, в какой стране живут.

— Таким образом, мы вернулись к вопросу, от которого предприниматели старательно уходят, — о необходимости смены власти...

— Конечно, люди понимают, что перемены необходимы. Кто их будет делать — эта власть или другая власть — это уже другой вопрос. Но в том, что перемены нужны, мало кто сомневается. На разных региональных собраниях (например, недавно в Гомеле) я часто слышу мнение, что Александру Лукашенко нужно кардинально обновлять правительство, если он хочет сохранить власть и главное — научиться слушать мнение компетентных людей, а не только тех, кто на любую команду отвечает “Есть!”. Мне кажется, уже всем очевидно, что нынешнее правительство просто не способно адекватно реагировать на те вызовы, которые бросает нам жизнь. Нынешнее правительство не смогло использовать потенциал предприимчивых людей, оно просто не умеет и не знает, как использовать этот потенциал, поэтому под его руководством экономика обречена. Кажется, Лукашенко интуитивно это начинает осознавать, поэтому мы все чаще видим стычки между представителями правительства и Администрации президента, но сможет ли он вопреки собственным убеждениям довериться команде профессионалов и слушать их мнение, а не навязывать свое — это вопрос.

Поэтому смена правительства — это сегодня вопрос номер один.

— Но почему? У нас много раз менялись премьеры, вице-премьеры, министры, а ситуация не менялась. Она, наоборот, ухудшалась.

— Сейчас другая внешняя конъюнктура. И на самом деле я говорю только о том, что уже очевидно: с нынешним правительством разговор у малого и среднего бизнеса не получится — слишком много оно наворотило, ему просто никто не поверит. Поэтому если Лукашенко нужно наладить диалог с малым и средним бизнесом, то для такого диалога нужны новые люди. И на этих выборах одними словами Лукашенко уже не добьется поддержки предпринимателей.

— А Лукашенко нужна такая поддержка?

— Безусловно. Что бы там ни говорили, по моему мнению, в Беларуси сильная оппозиция. И общественное мнение у нас ярко оппозиционно: хвалить власть стало просто дурным тоном, признаком плохого образования и ограниченности ума. В этом смысле работа оппозиции, негосударственных организаций и общественных инициатив начала приносить свои плоды. И не зря власти все это выселяют, запрещают, закрывают... Со слабыми бы так не боролись. Поэтому я убежден: наша оппозиция сильна тем, что потенциально ее точку зрения разделяет очень много людей в стране. А действующая власть сегодня не настолько популярна, чтобы разбрасываться электоральной поддержкой. Особенно бизнеса, ведь это активная часть общества, поддержка которой особенно важна для любой политической силы.

— Не буду спрашивать за всех предпринимателей, но лично Анатолию Шумченко нравится то, что происходит в оппозиции?

— Наша болезнь — отсутствие согласованности и в предпринимательском, и в оппозиционном движении. Каждый — вождь, и каждый работает сам на себя, и если, например, какую-то акцию проводит одна структура, то другие не считают нужным в ней участвовать, поскольку этим как бы помогают конкуренту... Но на самом деле это путь в никуда, и таким путем ничего не добьешься...

Я часто думаю над всем этим, и у меня есть такое предложение. Если мы не можем договориться по поводу единого кандидата (а сегодня это уже очевидно), то, возможно, стоит пойти другим путем. Например, определить, что кандидат от оппозиции на этих президентских выборах будет технической фигурой, которая получит поддержку всех сил, но при условии, что этот человек в случае победы занимает президентский пост только на два года. За это время он должен подготовить почву для проведения нормальных демократических выборов всех уровней — президентских, парламентских, местных, начать реформы, грубо говоря, просто расчистить поле. Думаю, что желающих стать такой жертвенной фигурой среди политических лидеров будет гораздо меньше, чем стать президентом, и что при таком варианте договориться политическим силам будет гораздо проще. При этом, как я вижу, этот человек должен взять на себя обязательство не создавать никаких политических партий и не баллотироваться на новых президентских выборах.

То есть я предлагаю найти чистильщика, который во имя будущего Беларуси согласится на то, чтобы выполнить “черновую работу”, даже понимая, что эта работа сделает его непопулярным в народе. Потому что реформы — это всегда на первом этапе ухудшение жизни людей.

Зато этого человека, если он появится и выполнит свою миссию, отблагодарит история.

Как мне кажется, такой вариант приемлем и для нынешней власти (если они хорошо подумают). Ведь через два года и кто-то из них сможет баллотироваться, сможет победить, если завоюет голоса избирателей. То есть нынешняя элита при таком раскладе не вычеркивается из жизни, не уничтожается, не уезжает в изгнание. Это шанс для всех: и для оппозиции — показать, чего достойна, и для нынешних властей не тупик, и для Александра Лукашенко — шанс на цивилизованный выход из ситуации. Я все-таки надеюсь не на бунт, а на разум.