Новый фильм Владимира Бортко кинокритики в основном ругают: дескать, и от Гоголя там мало, и снято плохо. Мне же как зрителю "Тарас Бульба" скорее понравился. Хороши батальные сцены - с большой массовкой, с захватывающими сабельными поединками (правда, чувствуется недостаток пиротехники, из-за которого в сражениях почти не видно и не слышно артиллерии). Впечатляет и игра исполнителей главных ролей, прежде всего Богдана Ступки. Фильм, усердно рекламируемый на РТР, бьет кассовые рекорды. Но вот политическая тенденция...
Естественно было ожидать, что фильм "Тарас Бульба" окажется антипольским. Ну, еще, может быть, антисемитским. Но вот мои украинские друзья сочли его антиукраинским. И в такой оценке есть свой резон. Украинцы-запорожцы выглядят в картине крайне непрезентабельно. Они все грязные, оборванные, вечно пьяные и бестолковые, неспособные к каким-либо осмысленным действиям. И нельзя сказать, что это не входит в режиссерский замысел. По-видимому, Бортко хочет показать нам, что украинцы - природные анархисты, способные на что-нибудь путное только под властью сильного человека - полковника Бульбы или, того лучше, православного царя, который "подымется из русской земли... и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему". Так провозглашает в финале Бульба, поджариваемый на костре проклятыми ляхами.
Еще один тезис фильма: демократия и право - это западные дела, нам, православным, глубоко чуждые. "Но как же закон, римское право?" - вопрошает будущий предатель Андрий, потрясенный тем, как запорожцы живьем закапывают в землю убийцу. На это герой-мученик Остап отвечает: у нас мол, своя земля, свои обычаи, а все эти латинские штучки я еще в семинарии невзлюбил.
Вспомним, что фильм Бортко задумывался как наш ответ на "оранжевую заразу". Неслучайно поляки в фильме носят прозрачные фамилии. Дубненского воеводу зовут Мазовецкий, как и премьера первого правительства "Солидарности". А польский хорунжий - Касневский, что напоминает о бывшем польском президенте Квасьневском, сыгравшем немалую роль в разрешении украинского политического кризиса 2004 года.
Вообще поляки в фильме показаны как сила, глубоко враждебная казакам-украинцам. Для поляков казаки - не люди. И представлены поляки в фильме какой-то тусклой массой в серых жупанах, что-то невнятно бормочущей на непонятном языке и автоматически выполняющей военные команды. На самом деле польская пехота и кавалерия XVI-XVII веков серых жупанов не носила и вообще какой-то единой формы не имела. Разные полки и хоругви носили разного цвета жупаны, но всегда яркие, чтобы легче было различать своих. А серожупанная польская пехота в фильме заставляет вспомнить мышиные мундиры пехотинцев вермахта.
То, что поляки - форменные изверги, подтверждается в фильме простеньким кинематографическим приемом. Подробно показано, как поляки пытают и казнят казаков, как на это с неподдельным интересом и умилением взирают шляхтичей со своими прекрасными паннами. Воевода Мазовецкий так вообще беременную дочку выгоняет смотреть, как мучают брата ее возлюбленного. Об убийствах запорожцами польских женщин и детей в фильме упоминается, но сами эти зверства на экране не показываются, так что неблагоприятного впечатления о казаках не возникает.
Бортко, естественно, внес свои дополнения в сценарий по сравнению с текстом Гоголя, но это сделало действия запорожцев еще более алогичными, чем в первоисточнике. Так, режиссер заставил поляков убить жену Бульбы и заодно уничтожить его полк и сжечь хутор. Это событие как раз и провоцирует поход запорожцев на Дубно - чтобы причина нападения была посерьезнее, чем нехитрое желание погромить жидов-арендаторов и покровительствующих им ляхов. Но полк - это тысяча и даже больше казаков. Значит, на людей Бульбы напало достаточно многочисленное польское войско. Вот он, противник, под боком, всего в трех днях пути! Так зачем же идти на Дубно, подвергая риску тех, кто остался в Сечи? И поляки действительно сжигают Сечь, но только через полгода, пока казаки осаждают Дубно. Узнав же о польском нападении на Сечь, казаки возвращают туда половину войска (хотя тех поляков уже точно не догнать), а половину оставляют под Дубно, тем вернее обрекая ее на поражение и гибель (впрочем, здесь Бортко как раз следует Гоголю).
Еще режиссер придумал сцену, когда воевода Мазовецкий изгоняет Остапа и Андрия из католического храма и стражники бросают их в грязь. Неужели Бортко думает, что католики не пускают православных в костелы? А почему же тогда Русская православная церковь постоянно обвиняет Ватикан в прозелитизме?
Сценарные вставки в литературный источник легко опознаются по языку. Например, Андрий говорит о "поляках". Между тем в повести Гоголя слова "поляк" и поляки" не встречается не разу. Несколько раз употреблено слово "полячка", но только в авторской речи. Запорожцы же именуют поляков исключительно "ляхами".
Но самая, может быть, значимая в смысловом отношении режиссерская фантазия - это то, что после Бульбы остается-таки внук. Дочка воеводы беременеет от Андрия и как раз перед самой смертью Бульбы рожает сына, но при родах умирает. Воевода почему-то сначала хочет зарубить младенца, но потом все-таки проявляет ему несвойственное милосердие. Вероятно, по мысли режиссера, от предателя Андрия и обольстительницы-полячки и пошли потом всякие ющенки и тимошенки.
Борис Соколов