«Юлия, прокомментируйте молочную войну между РФ и Белоруссией», - пишут мне по смскам. Напоминаю, что смски – 985 970-45-45. Вы знаете, суть всей истории заключается в том, что мы проиграли господину Лукашенко молочную войну. Как только Лукашенко в ответ на слова «Мы не пустим белорусское молоко» сказал «А мы закроем вашу границу», так мы и проиграли, и пришлось нам идти на попятную, подписывать соглашение с Лукашенко. Проиграли мы потому, что нарушили основное тактическое правило построения конфликта: всегда надо делать ход, за которым может последовать с твоей стороны еще более сильный ход.
Я хочу рассказать несколько эпизодов о Лукашенко. Первый относится еще ко времени Ельцина, когда Россия подписывала с ним союзный договор. Тогдашний глава президентской администрации Волошин в последний момент посмотрел текст договора и обнаружил, что, мягко говоря, он делает Лукашенко, как бы это сказать? Полноправным совладельцем России и верным победителем в президентской гонке. Тогда этот текст договора был, естественно, исправлен, но это очень важный эпизод в отношениях между Лукашенко и Россией, потому что надо понимать, что Союзное государство никогда не было для диктатора Лукашенко способом войти в Россию, или даже получить от нее экономическую помощь – экономическую помощь он получал и так. Союзное государство для Лукашенко было инструментом получения власти над всей Россией, инструментом поглощения России Лукашенкой.
Второй эпизод относится к началу 2004-го года, когда еще премьером был Михаил Касьянов. У Лукашенко и Путина начался очередной приступ разногласий, Лукашенко в очередной раз начал выражаться политическим матом. Президент Путин хотел тогда уже перекрыть трубу, а Михаил Михайлович Касьянов сказал категорическое «Нет». Объяснил, почему этого делать нельзя – не из-за Лукашенко, понятно, что Лукашенко Касьянову был не дорог, а из-за того, что Россия предстанет в результате ненадежным энергетическим партнером на Западе. Это был последний разговор между Путиным и Касьяновым, на следующий день Касьянов был уволен.
Я не хочу сказать, что Касьянова уволили только поэтому – там еще был донос на Касьянова, что он хочет захватить власть в России. Ну, естественно. Служит, там, интересам Невзлина и так далее. И, видимо, сионистской разведке. Но суть в том, что тогда Касьянов был тем человеком, который этому воспротивился. А с тех пор, если вы помните, каждый январь наши отношения с той или иной страной, то с Украиной, то с Белоруссией, превратились в такие газовые войны. С тех пор задвижку и начали перекрывать. И доперекрывались до того, что доля Газпрома в европейском газовом балансе упала с 31% до 16%. Вот мы перекрывали и пытались доказать, что мы надежный газовый поставщик. Перекрывали и говорили, что у нас газ – это наше энергетическое оружие. И, в конце концов, Европа поверила, что газ – это наше энергетическое оружие. И не хочет пускать наше оружие к себе.
Ну так вот, это второй эпизод. Третий – я бы хотела вспомнить, что когда случилось еще очередное, спустя несколько лет, обострение отношений между Россией и Белоруссией, я тут же на «Эхе» в шутку напомнила, что вообще-то именно в связи с тем, что за каждым шагом конфликта должен следовать еще более жесткий шаг. Уж если мы перекрыли нефтепроводы в Белоруссию, то следующий шаг – это взять Минск одним парашютно-десантным полком.
Боже мой, что тут началось! Видимо, это показали Лукашенко. Ну, белорусская реакция меня не волнует, меня волнует то, что там вопрос потащили на обсуждение в Госдуму: «Как смела Латынина обидеть Лукашенко?» Еще раз повторяю, что меня в этой истории страшно смутило? Меня смутило могущество пробелорусского лобби в Москве. Есть страна, с которой у нас, очевидно, враждебные отношения: никто нам так не хамит кроме Лукашенко, ну, кроме, может быть, Северной Кореи и Южной Осетии. Но есть лобби, которое тут же начинает рассказывать, что у нас есть станция в Вилейке, что у нас есть РЛС в Барановичах, что без этого мы не можем, что мы с Лукашенко братья навек. Это очень интересный вопрос, потому что у нас Кремль все время постоянно озабочен присутствием каких-то западных шпионов. Насчет западных шпионов не знаю. Но вот факт: есть враждебные отношения между Россией и Белоруссией. Очевидно, что при враждебных отношениях должны быть военные планы. Ну, это «matter of fact», это просто правило государственной жизни. Это не значит, что будет война – должны быть военные планы. И судя по всему, не только военных планов нет, но есть огромное военное лобби, которое против того, чтобы мы хоть чем-то угрожали батьке.
Это, знаете, очень похоже на историю с астраханским Пединститутом. Вот я страшно была удивлена, когда услышала, что астраханский Пединститут готовит у нас замечательных выпускников-иранистов с прекрасным знанием фарси и с глубоким сочувствием идеям мировой исламской революции, которые потом едут работать в посольство наше в республике Иран. А потом пусть это выглядит странно, когда заявляют министру обороны США Роберту Гейтсу, что Иран не может создать стратегической ракеты. А через несколько дней после этого заявления, на которое Роберт Гейтс отвечает, что «если это вам докладывает ваша разведка, увольте вашу разведку». Через несколько дней после этого заявления ракета взлетает.
То есть о западных шпионах мы очень беспокоимся. А есть тут такие агенты влияния, которые совсем не западные, которые со стороны наших дорогих друзей. Хотя, должна сказать, что в белорусском случае это, наверное, преодоленный синдром, потому что обратите внимание на одну очень интересную вещь. Несколько лет назад при предыдущем конфликте между Россией и Белоруссией со всех сторон наши военные же эксперты – это было еще при министре обороны Иванове – начали кричать, что есть радиолокационная станция в Барановичах, она бесценна для обороны России. И начали кричать, что есть центр связи с военно-морским флотом в Вилейки, без которого, вот, просто российской обороне тоже никак.
В этом году, эти последние несколько недель ни про Барановичи, ни про Вилейку никто просто не поминал. Только, видимо, то ли этих ребят просто из Минобороны вычистили, с чем я просто поздравляю министра обороны Сердюкова, потому что очевидно, что российские военные не должны работать на белорусских военных, тем более на белорусского президента. То ли им внушили страх Божий, и они замолчали – нету ни Барановичей, ни Вилейки.
Почему такое лобби было возможно? Я напомню один эпизод, связанный с убийством несколько лет назад, а видимо, это было убийство, журналиста «Коммерсанта» Ивана Сафронова, 51-летнего, который последнее, что он разведывал, была сделка по продаже российских С-300 Ирану. И ходили такие слухи, что эти С-300 должны поставляться через Белоруссию. В переводе на язык реалий это означало, что мы поставляем С-300 в Белоруссию по внутренней цене, то есть 14 миллионов долларов – штучка. А в Иран оно продается по рыночной цене, то есть 180 миллионов долларов. На круг получалось где-то миллиард, который уходит налево. Вот согласитесь, за этот миллиард господин Лукашенко мог быть уверен, что у него будет сильное лобби среди российских военных и среди российских чиновников. И очень радостно, что, во-первых, и сделка не сорвалась, то есть у нас сейчас совсем иные механизмы снабжения Белоруссии оружием – мы, все-таки, им поставляем хорошее, но старое оружие, загружая собственные же заводы работой. У нас совсем другие механизмы. Идет сделка с Ираном, плохо это или хорошо, но она идет не так вот косо.
И, короче говоря, немножко изменилось военное соотношение, вот, подспудное это военное соотношение наше с Белоруссией. Еще, конечно, не могу не вспомнить замечательную историю, которая случилась перед тем, как Путин перестал быть президентом. Если вы помните, он тогда приехал в Белоруссию на встречу с президентом Лукашенко, привез с собой всех российских высших должностных лиц, от Миронова до Грызлова. И тогда ходили упорные слухи, что президент Путин привез с собой 2 варианта союзного договора, то есть 2 варианта бумаг. Один – ну просто то, что они подписали, они подписали в итоге какой-то кредит очередной Белоруссии. А другой вариант – это создание союзного государства, которое позволило бы, соответственно, тогда еще президенту Путину спокойно остаться во главе союзного государства.
Лукашенко тогда даже не встретил Путина на аэродроме. Они поехали в резиденцию Лукашенко, там сидели до утра. А утром вышли и сказали: «Вы знаете, мы обсуждали кредит». Вот несколько часов 2 президента обсуждали кредит. На мой взгляд, это хамство, на мой взгляд, это, конечно, очень удачная политика Лукашенко, к сожалению. Потому что мы видим, что российская политика постоянно проигрывает Лукашенко по той же самой причине, по которой западная политика постоянно проигрывает России.
Ведь, дипломатическое преимущество России в отношениях с Западом заключается в том, что когда вы имеете дело с цивилизованными людьми, хулиганство остается безнаказанным. Вот представьте себе там: сидит дипломат с цивилизованными людьми, и вдруг залезает на стол и, скажем, делает кучку. И все прячут глаза, говорят: «Ну, давайте вернемся к дискуссии». И человек, дипломат возвращается из-за этого стола в полной уверенности, что Запад слаб, Запад прогнил, вот перед ним можно сделать кучку. А когда ты ведешь переговоры со страной-изгоем, то только ты залезешь на стол, ты только штаны начинаешь расстегивать, как – раз, тебя сзади. То есть хулиган может оставаться безнаказанным только среди лохов цивилизованных, но не среди паханов. И в этом секрет, почему мы раз за разом проигрываем во взаимоотношениях с Лукашенко.
И очень важным моментом, еще раз повторяю, остается то, что идея Лукашенко была – получить власть над Россией. При этом ясно, что у Лукашенко были, на самом деле, гораздо лучшие тактические данные, чтобы получить эту власть. Он, действительно, диктатор. У него порядок. У него не может быть такого бардака, как с похищением сына Михаила Ставского, у него не может быть никаких Сколковских шоссе, которые кончаются тупиком. Если бы у него сын министра обороны задавил несчастную старушку, то сына министра обороны и министра обороны порвали бы на фашистский знак. У него нет никаких Байкалфинансгруп, Гунворов – я вообще даже подозреваю, что у него просто мало денег, он бескорыстный человек, поскольку его интересует власть в чистом виде. И эта власть в чистом виде опирается на союз с народом против чиновников.