Какая ваша оценка политической ситуации на Украине, каковы перспективы?

— Я считаю, что Порошенко и Тимошенко являются несомненными фаворитами выборов и могут пройти во второй тур. Каждый из них в перспективе может выиграть второй тур. Я бы отдал предпочтение Тимошенко, которая имеет опыт и умеет проводить яркую избирательную кампанию, это всегда было ее преимуществом. Кроме того, Владимир Путин работал с Тимошенко, знает ее и вполне, как я считаю, сможет работать с ней в случае, если она станет президентом. Я считаю, Россия в неявной форме поддерживает Тимошенко. Обратите внимание, что некоторые ее последние заявления нашли благожелательный прием в Кремле.

Вы не думаете, что это противостояние, возникшее с Западом сейчас у России, может перекинуться на какие–то другие фронты, например в Афганистан, который, кстати, поддержал Путина?

— Думаю, что ближайшая конфликтная точка будет в Приднестровье. Россия может признать его в качестве независимого государства. Что я, собственно, предполагал еще в 2004 году, когда сказал в Бухаресте, столице Румынии, что если Румыния и Молдова объединятся, то за этим может последовать независимость Приднестровья. Я не исключаю, что сейчас подобный сценарий будет разыгрываться. Мы должны понять, что Путин не находится в диалоге с Украиной. Он не поддерживает диалога с украинскими властями, так как не считает их равными себе. Он ведет диалог с США и Германией по большому счету. И его задача — доказать США и Германии, что он мировой лидер как минимум не меньший, чем Барак Обама. И российская политика на Украине во многом подчинена этой цели. Украина не субъект, а объект манипуляции…

Если посмотреть на ситуацию внутри российской элиты, что может произойти?

— Насколько я понимаю, российская элита, мягко говоря, недовольна происходящим. Она недовольна тем, что присоединение Крыма несет в себе массу экономических недостатков. Как сказал Игорь Шувалов (вице–премьер правительства РФ. — Ред.), которого трудно заподозрить в нелояльности к Путину, вопрос не в прямых санкциях, а в косвенных. То есть элита боится совсем утратить доверие западного мира. При том что российская элита целиком обращена на Запад, держит своикапиталы на Западе, имеет собственность на Западе, имеет детей, которые обучаются за границей… Очень важно и то, что медпомощь российская элита привыкла получать только на Западе, а это уже важный ресурс влияния. Здесь, возможно, начнется охота.
Кроме того, все понимают, что Крым в ближайшие 2 года превратится во второй Сочи — финансовую дыру размером в 3–4 раза больше, чем Сочи. Это триллионы, которых у России нет. Это значит, что Крым стоит нам денег, что он наносит ущерб, мягко говоря. Элита, на мой взгляд, в шоке от происходящего. Они предпочли бы, чтоб сценарий был совсем другим.
Но Владимир Путин не обратил внимания на их точку зрения, он получил поддержку более 80% населения и идет вперед. Потому что он живет уже в истории. Он не живет в реальной политике. Он хочет, чтобы про него в учебнике истории было написано: Путин вернул России Крым. А сопутствующий ущерб и издержки носят для него глубоко второстепенный характер.

А вам не кажется, что в силу изменения экономической ситуации может последовать разгром группировки условных либералов в правительстве?

— Кого вы имеете в виду под либералами?

Таких людей, например, как тот же вице–премьер Шувалов или руководство Центробанка, которое придерживается традиционно монетаристских убеждений.

— Я не думаю, что может последовать разгром группировки системных либералов, потому что не очень понятно, кто в этом случае может взять на себя ответственность за финансовую политику страны. Глазьев, что ли? Все разговоры об отмене доллара в России, конечно, хороши, но только на практике это может привести к катастрофе. Я бы не сказал, что мне было бы неприятно увидеть Сергея Глазьева во главе Центробанка. Более того, я всячески приветствую возможность что–то подобное увидеть, потому что я, как критик режима и противник его, в общем, хотел бы посмотреть на это душераздирающее зрелище. Но если кто и может сегодня спасти финансовую систему России, то это как раз люди из той самой пресловутой группировки либералов. Это очевидно.
Вообразите, что будет, если к управлению финансами придет человек, который не представляет себе, как на самом деле устроена наша экономика, который не понимает, насколько наша финансовая система смоделирована по образу мировой, насколько все в российском обществе и экономике зависит от иностранного капитала. Все же нужны люди, которые хотя бы не призывают к отмене хождения в России доллара, а это все–таки группировка либералов, как бы к ней ни относились. Приход Глазьева и компании на их место приведет к краху страны очень быстро. Это нужно понимать.

Что вы думаете о том, что оппозиция в итоге тоже раскололась по вопросу Крыма? Такие непримиримые оппозиционеры, как Удальцов и Лимонов, как мы знаем, поддерживают действия властей и даже упрекают их в половинчатости.

— Оппозицией мы сегодня не можем считать тех, кто выступает в поддержку действий правительства по аннексии Крыма. Поэтому, собственно, большое уважение у меня вызывает позиция Алексея Навального, хотя еще совсем в недавнем прошлом я его критиковал достаточно жестко. Но сейчас я признаю, что он абсолютно прав, потому что он рискнул пойти против линии подавляющего большинства народа и осудил аннексию Крыма. Я думаю, это единственная внятная и оправданная точка зрения оппозиции, которая может существовать на сегодняшний день. Все остальное — подлизывание к власти и не более того.

А как вы считаете, есть ли у украинской революции шансы действительно стать антиолигархической или все закончится заменой одной группы олигархов у власти на другую?

— Я считаю, что шансы на то, чтобы эта революция оставалась в антиолигархическом русле, есть. Я это знаю, потому что я много размышляю о майдане и его значении, я знаю неплохо многих деятелей майдана, я общаюсь со многими из них.
Я считаю, что украинский народ — или, лучше будет сказать, наиболее активная часть украинского народа, которую представляет майдан — уже не потерпит новой версии олигархического режима, как это было после первой революции, после того как Ющенко прошел в президенты в 2005 году. Затем страной правили он, Юлия Тимошенко, а с 2010 года Виктор Янукович. Все они так или иначе были переформатированными олигархами, и все это время принципиальные нормы функционирования украинского государства оставались абсолютно какими были, они не менялись. Этого сейчас не будет.
Поймите, что власть на Украине сегодня находится под жесточайшим контролем активной части общества, под контролем майдана. Поэтому невзирая на то, что Яценюк и Тимошенко — это, в общем–то, остатки прошлого, остатки той власти, когда на самом деле правили деньги, эти люди не смогут в случае победы на выборах управлять по–прежнему, так, как будто на них нет управы. Это что–то качественно новое, чего раньше, вчера, еще не было. На них есть управа — это майдан.

Но и в украинских регионах тоже у власти олигархи, такие как Коломойский, Тарута (Игорь Коломойский — украинский миллиардер, глава ФПГ "Приват", Сергей Тарута — один из богатейших людей Украины, совладелец корпорации "ИСД", владелец ФК "Металлист" (Донецк). — Ред.).

— Да нет, я считаю, что решение назначить Игоря Коломойского и Сергея Таруту губернаторами соответственно Днепропетровской и Донецкой областей было абсолютно правильным. Таким образом было проведено закрепощение элит, и при этом был предотвращен возможный переход олигархов на российскую сторону. При этом, насколько мне известно, Игорь Коломойский уже активно пересматривает систему тендеров в Днепропетровской области, он взял под контроль крупных распорядителей бюджетных средств.
Что касается губернатора Донецкой области, то этот пост сначала предлагали Ринату Ахметову, позиции которого были гораздо сильнее, чем у Сергея Таруты. Но тот отказался по вполне понятным соображениям. Как мне сказали, он не захотел нарушать пацанские обязательства перед бывшим президентом Януковичем. Потому что, как бы ни складывалась политическая ситуация, личные обязательства остаются в силе, и в этом смысле его позиция заслуживает уважения. В недавнем прошлом Янукович и Ахметов были очень сильно связаны. Но дело не в этом.
Дело в том, что олигархи на Украине уже не олигархи, вы понимаете? Они вынуждены ориентироваться на майдан, они теперь ориентируются на те ценности, которые приемлемы для майдана и в реализации которых принимает активное участие украинское общество. Я надеюсь, что так оно и будет, олигархи не будут править Украиной, как это было недавно. Но при этом, я считаю, кто бы ни стал президентом, Партия регионов войдет в правительство. Потому что не будет никакого иного решения интегрировать политически восток и юг Украины в единую общеукраинскую политическую модель и систему целеполагания.

Сейчас Партия регионов ведет сложную политику. Она практически перешла под полный контроль Рината Ахметова (самый богатый человек Украины, по версии Bloomberg, находится на 26–м месте в списке богатейших людей мира, владелец ФК "Шахтер" (Донецк). — Ред.). Михаил Добкин, который выдвинут ею в президенты Украины, является чисто техническим кандидатом. Партия сознательно выдвинула слабого кандидата, на мой взгляд, чтобы не вмешиваться в контекст президентских выборов. Потому что есть четкое понимание того, что кандидат от Партии регионов президентские выборы не выиграет, а стало быть, за что и бороться? Тогда нужно выдвигать слабого кандидата, чтобы он проиграл закономерно, а не сильного, который точно не выиграет, а лишь растратит на президентских выборах политический ресурс, который пока еще есть у партии.

Я думаю, что Ринат Ахметов, как новый хозяин Партии регионов, перенявший эту эстафетную палочку от Виктора Януковича, действует из тех соображений, что все равно его партия будет представлена в следующем правительстве. В качестве ключевых фигур от Партии регионов в будущем правительстве называют бывшего губернатора Днепропетровской области при Януковиче Александра Вилкула и Сергея Кия (уроженец Магаданской области, по специальности газоэлектросварщик, 5 лет проработал помощником Ахметова в ФК "Шахтер". — Ред.), который, собственно, является правой рукой Ахметова и сегодня управляет Партией регионов де–факто. А раз Партия регионов все равно будет в следующем правительстве, то зачем бороться за победу на президентских выборах? Это все равно избыточно — тем более в условиях парламентской республики, когда правительство значит больше, чем президент.

Какие в этом свете перспективы для России? Есть точка зрения, что теперь Путин будет пожизненным президентом, и другая точка зрения — что противостояния с Западом режим не выдержит. Что вы думаете?

— Я считаю, что в этой ситуации есть результат самый главный. Он заключается в том, что Российская империя рухнула. Потому что, как правильно сказал Збигнев Бжезинский, Россия с Украиной — это империя, а Россия без Украины — это не империя. Аннексия Крыма окончательно оторвала Украину от России. То есть теперь мы стали врагами. Вчера мы были, может, с натянутой улыбкой, но друзьями.
Конечно, ближайшая перспектива зависит от действий Владимира Путина, но я думаю, что экономически если присоединение Крыма еще как–то можно выдержать, хоть и с большими лишениями, то вторжение на юго–восточную Украину выдержать экономически уже не получится. Владимир Путин может не рассуждать так, как я, для него войти в учебник истории присоединителем Крыма важнее любой прикладной политики, но надо понимать, что бюджет не резиновый.
Надо понимать, что эта ситуация сказывается и на доходах бюджета, и на возможности бюджета уплатить по своим обязательствам. В том финансовом положении, в котором уже сегодня находится современная Россия, украинская авантюра — это уже самоубийство. И элита это понимает. 80% народа, которые поддерживают Путина, поддерживают аннексию Крыма, этого не понимают. Потому что русское мышление тотально. Оно думает только одну мысль в одну единицу времени. Как говорил бывший президент США Рональд Рейган, "у меня есть одна мысль, и я ее думаю". Тем самым он точно дал характеристику русского мышления.
Мы можем подумать, что да, сегодня у нас эйфория, потому что мы присоединили Крым, а то, что завтра ждет банкротство, которое ударит по всем нам, — мы сейчас об этом думать не в состоянии. А именно сейчас об этом стоит подумать.