--------------------------------------------------------------------------------

Presentation of Irina Mashinski’s new book,
(New York: Ailuros Publishing, 2013)

Irina Mashinski[
Portrait by Sergey Samsonov

Tuesday, 18 February 2014, 7:00PM
Uncle Vanya Literature Readings

In the second part of the evening – open mike
Hosted by Vladimir Druk
315 West 54th Street, between 8th  and  9th Ave
(212) 262-0542

Irina Mashinski is a poet, the author of nine collections of poetry and translations.
Ms. Mashinski was born in Moscow. She graduated from Moscow University as a geographer.She is an educator, the founder and director of Cardinal Points Educational Services, as well as the Editor of the “StoSvet” literary project ( wwwstosvet.net) This reading is Irina Mashinski’s first solo New York appearance in five years.

Презентация новой книги
Ирины Машинской
«Офелия и мастерок»

(Ailuros Publishing, 2013)

Куратор серии и ведущий Владимир Друк

Во второй части – open mike

Вторник, 18 февраля 2014, 7:00PM

Uncle Vanya Literature Readings
315 West 54th Street,
between 8th  and  9th Ave
(212) 262-0542

Ирина Машинская – поэт, автор девяти книг стихов и переводов.
Родом из Москвы. По образованию физико-географ (МГУ), по профессии учитель,  основатель и директор “Cardinal Points Educational Services”. Редактор литературного проекта "СтоСвет" Это – первый за пять лет творческий вечер Ирины Машинской в Нью-Йорке. Авторская страница в «Союзе ‘И’». В Журнальном Зале.

ИРИНА МАШИНСКАЯ

Рифма

Как женщина, негромкая с утра,

с пергаментными нежными тенями –

ты, рифма бедная,

любой

дороже и лихой, и небывалой.

Она стоит в халатике цветном

на кухне, освещенной первым снегом,

единственная –

и своей

не сознает, сжимая сердце, силы

Д е л а в е р.

Пойма

Пéкло, дымный свод-стекло,

плёс, панцирь тряский.

Но увижу далеко

и, как в Nikon, резко

реку, петли все её,

блеск излучин,

плечи рваных берегов,

твои плечи,

теплый вполнакала лоб

к губам, веки

с венками — в речной твой гроб,

сны, протоки.

Как ни стал тот край пустой,

я его не оставлю —

где тебе постелила,

себе постелю.

Пóйму, где открыт всему,

укрываем —

я своим тебя пойму

рваным краем.

Полоса отчуждения на закате

Общественных земель, отторженных, зажатых

в двойной джинсовый шов, овражиной зашитых

промеж  двух колоннад

(дымящий Ветроград,

горючий Стеклоград),

кустарник золотой над розовым оврагом,

там год идет другой пред дверью, за порогом

и, как восход, горяч,

закат не ждет, горюч,

и нечего беречь.

Где поднялась гора - там впадиною стала,

но  всё, что жглось и жгло,  ни капли  не остыло.

От облака до дна

вся, как одна, видна,

оврагу жизнь дана -

от камушка на дне до родинки над бровью,

от камня к бабушки  недавнему надгробью

до вдовьего плато,

где твое золото

без края разлито.

Тому, кто потерял – чужа земля, ничейна.

Но до конца стоит, горит ее лучина,

и на ничьем юру,

как будто наяву,

я нашу жизнь живу.

Где разошлась земля – да будь лощиной  сшита.

Пылит последний луч, ослепший всадник света

над западной плитой,

и день сжимает свой

последний золотой.

Но золото зашло, и платина разжалась,

и разрешилось все что до темна решалось,

и белка, как игла,

от гладкого ствола

к стволу летит, светла.