Как спасти Навального. И помиловать Ходорковского

Российская оппозиция, системная и внесистемная, по-прежнему занята мириадами важных и особо важных дел. Например, «Справедливая Россия» последовательно изгоняет из себя самых популярных и ярких политиков, уже не скрывая стремления влиться на неких условиях в Общероссийский народный фронт. ЛДПР забыла даже про номинальную оппозиционность и напропалую голосует за все кремлевские законы, какими бы они ни были. Не теряет времени даром и Координационный совет оппозиции (КСО). Политическая активность совета протекает не на выборах и даже не на улицах с площадями, а в блогах на сайте «Эха Москвы». В приоритетном порядке обсуждаются следующие фундаментальные вопросы:

а) Как надо избирать ответственного секретаря КСО в ситуации, когда прежний ответсек, судя по всему, измученный нарзаном, безвременно ушел в отставку?

б) Надо ли собирать деньги для новой программы Леонида Парфенова на телеканале «Дождь»?

в) Собирается ли эмигрировать экс-чемпион мира по шахматам Гарри Каспаров? (Хочу заметить, что даже если г-н Каспаров надолго уедет из РФ, это нельзя считать эмиграцией в старом добром смысле слова, т.к. в любой момент никто не мешает ему вернуться на Родину.)

Причем участники полемики внутри КСО, судя по всему, уверены, что перечисленные сюжеты волнуют буквально всех дорогих россиян, сколько-нибудь скептически относящихся к действующей власти. Звучали даже предложения выбирать ответсека общенародно, всеми миллионами живых сторонников Совета.

А тем временем в жизни нашей оппозиции назревает событие действительно весьма существенное. 17 апреля 2013 года в г. Кирове начинается суд над Алексеем Навальным — самым ярким из новых политиков, появившихся на российской политической авансцене за последние четыре года. Многие эксперты, незашоренно рассуждающие о происходящем, да и сам Навальный сходятся во мнении, что известного борца с коррупцией могут взаправду посадить. В тюрьму. По так называемому делу «Кировлеса» — о мистических хищениях ценных пород древесины в Кировской области в бытность г-на Навального советником губернатора региона Никиты Белых. Чтение выложенных в открытый доступ материалов дела не оставляет сомнений, что древесная история не стоит выеденного яйца. Хотя, как мы знаем из российской истории, в нашей старинной стране это обстоятельство еще никому не мешало оказаться за решеткой.

Мегаталантливого суперблогера, на мой взгляд, подвела к цугундеру главным образом осторожность.

К началу 2012 года Алексей Навальный был, бесспорно, главной надеждой оппозиционной политики в современной РФ. Болотная площадь и проспект Сахарова, вспыхнувшие зимним возмущением по части нечестных выборов-2011, закрепили эту роль молодого политика. В течение прошлого года Навальный мог бы конвертировать антикоррупционный словарный запас в набор внятных политических высказываний. Например, создать большую партию (с членской базой до 500 000 человек). И внятно обозначить свои далеко идущие планы именно в публичной политике. Популярность тех времен вполне позволяла ему пойти таким путем. Человека с подобным ресурсом едва ли посадили бы — путинский Кремль тоже бывает подчеркнуто осторожен.

Но Алексей Анатольевич, видимо, решил погодить. В результате к сегодняшнему дню он не шибко продвинулся вперед по сравнению с теми легендарными временами. А может быть, даже сделал пару шагов назад. В общем, на массовые манифестации по случаю возможного ареста Навального в Кремле уже не рассчитывают. Успокоились.

Впрочем, на днях в эфире того же «Дождя» Алексей Анатольевич все же заявил о своих планах стать президентом страны. Хотя это признание за 10 дней до суда и 5 лет до очередных выборов прозвучало в духе старого еврейского анекдота про Рабиновича, пишущего своему брату письмо в Израиль непосредственно из кабинета следователя КГБ: «Дорогой Хаим, наконец-то я нашел время и место тебе написать». К тому же А.А. в качестве основного пункта своей программы обещал посадить В.В.Путина, а это… ну нереалистично, что ли. Хотя можно сказать и жестче. Что до меня, например, то я, конечно, президентские амбиции г-на Навального не поддерживаю — просто потому, что вообще считаю необходимым упразднить пост президента в его нынешнем формате и перейти к парламентской республике (возможно, в виде конституционной монархии).

И все же политический ресурс 37-летнего харизматика еще далеко не исчерпан. И шанс вытащить Навального из мрачной ситуации, как ни странно, есть. Если найдется критическая масса людей — оппозиционеров и сочувствующих, — в этом реально заинтересованных. В принципе кировский процесс вполне стал бы для российской оппозиции моментом истины и оправданием ее текущего муторного существования. Целая группа формальных и фактических оппонентов Кремля может сейчас объединиться вокруг одной главной идеи — защитить Навального. И тем самым обрести второе дыхание.

Оппозиция давно не нуждается в моих советах, а я — в том, чтобы эти советы давать. Именно поэтому, без всякой задней мотивации, я позволю себе изложить некоторые посильные соображения в жанре «заметки потустороннего».

Возьмем, скажем, КСО. Вот кто уж точно должен быть первым на кромке лесного царства. В оставшиеся до суда дни стоило бы все-таки избрать Алексея Навального председателем КСО — чтобы судили уже главного оппозиционера, а не просто «одного из». После чего все члены Совета, среди которых есть люди, весьма известные в широком смысле, могли бы в полном составе выехать в Киров и сидеть там (по-хорошему), пока с Навальным не станет все хорошо или по крайней мере неплохо.

Или Комитет гражданских инициатив (КГИ), объединяющий группу статусных либералов и возглавляемый экс-министром финансов РФ Алексеем Кудриным. Почему бы КГИ вместо изготовления сырых докладов на общие темы не принять трезвое заявление в поддержку подсудимого? А лично Кудрину, который, несмотря на отставку, остается другом и наперсником Путина, не поговорить с президентом о судьбе оппозиционера? ВВП, насколько мне известно, уже однажды прикрыл Навального от кровного гнева человека весьма могущественного — генерала Рамзана Кадырова.

Сюда же — и партия «Гражданская платформа» им. Михаила Прохорова. У ё-мобильного олигарха обширные связи и в Кремле, и в семье покойного президента Б.Н.Ельцина. И если «Платформе» удастся по полной программе вписаться за Навального, Прохоров хоть как-то начнет объяснять избирателям, чем занимается его партия.

Еще: губернатор Белых. Я, конечно, не могу допустить, что босс Кировской области, почему-то считающийся самым либеральным из региональных лидеров, способен напрямую давить на суд. Но это не значит, что он совсем не может влиять на ход процесса. Как большой начальник и просто авторитет местного значения.

Это все я, конечно, размечтался. За минувшие 12 лет я нередко оказывался в сложных ситуациях, в том числе навального толка. Но я не помню, чтобы оппозиция проявляла к моей личной судьбе какой-нибудь внятный интерес.

Остается лишь надеяться, что А.А. куда более ценный член гражданского общества и может на такой интерес рассчитывать. И оппозиционеры не будут долго гадать и высчитывать: а не выгоднее ли им, чтобы коллега отправился в тюрьму и освободил тем самым свято место?

Но, как бы оно ни сложилось, уже очевидно, что антинавальным процессом Кремль не столько решает свои проблемы, сколько создает на свою голову новые. И чтобы как-то уменьшить масштаб проблем, можно было бы сделать очень нехитрый асимметричный ход: помиловать Михаила Ходорковского и Платона Лебедева.

В конце концов за ближайшие 12–18 месяцев их заключения ничего не изменится.

А облегчение души — оно наступает сразу, как майская гроза.

С. Белковский

Амнистия русской души

Как нам реорганизовать ГУЛАГ

В России, кажется, назревает большая амнистия.

Вроде бы по экономическим статьям. Из которых самая главная — всеподметающая (©) А.И.Солженицын) 159-я — мошенничество. Как и 58-ю статью УК СССР, по которой в сталинские годы можно было посадить кого угодно, за что угодно и ни за что вообще (помните мрачный анекдот: «Ни за что десять дают»?), 159-ю в последние лет пятнадцать использовали в хвост и в гриву. Чтобы уничтожить кого угодно, отнять собственность, отомстить за личную обиду и т.п. Жертвами ее становились совершенно необязательно предприниматели, а просто дорогие и недорогие россияне, оставшиеся с «правоохранительной» (без кавычек здесь никак) системой РФ беззащитными, один на один.

Номинально говорится, что амнистия коснется типа бизнесменов. А плюс к ним — ветеранов всех и всяческих войн, революций, кавалеров наград бывшего и нынешнего государств, беременных женщин и т.п.

Это, возможно, так, но это не совсем так.

Амнистия касается всех.

И тех, кто выйдет — в случае если Госдума эту несчастную амнистию утвердит и подтвердит — на свободу.

И тех, кто не выйдет.

И тех, кто вообще не сидит (в тюрьме).

«Ко всем относится», — как говорил министр-администратор в пьесе Евгения Шварца «Обыкновенное чудо».

Н.Я.Мандельштам в своих знаменитых воспоминаниях писала, что сама формулировка «избежать террора» — абсурдна. Ибо государственный террор, когда он происходит, уничтожает всех. И репрессированных (государственно затерроризированных), и нерепрессированных. Первые погибают физически, вторые — морально и духовно. Ибо всесжигающий ужас, запрещающий оставаться человеком, поселяется в них (нас) навсегда.

То же можно сказать о русской тюрьме вообще — не просто как о пенитенциарном учреждении, но как об общественном явлении и институте.

Тюрьма в России — больше чем тюрьма. Это не учреждение для исполнения наказаний или исправления преступников. Оно (здесь уместен только средний род, ибо ничего женского и женственного в русской тюрьме нет, даже смерть гораздо больше женщина, чем тюрьма) — злой волшебник, источник вечного страха русского человека. От тюрьмы-то у нас не зарекаются, потому что с момента зачатия обучают: если что — сядешь. Страх тюрьмы сопровождает нас всю жизнь. И мы точно знаем: нечего рассуждать о вине. Точнее, вина у нас всегда запредельна. Тебя сажают не за нарушение закона, а за то, что ты как-то неформально кармически виноват.

И чем меньше ты считаешь себя достойным тюремной камеры, тем вероятнее она придет в твою жизнь. Характернейший пример из нашей эпохи — Михаил Ходорковский. Много лет существовала и действовала легенда, что он, дескать, сознательно хотел сесть. Потому и сел. Убежден в обратном. Ничего МБХ не хотел сидеть. Он, напротив, считал, что такого умного и красивого мальчика, как он, посадить не могут. Потому что он слишком безукоризненно нежный — как облако в штанах. Ну вот вам и результат. Да, конечно, он еще полагался на гарантии безопасности со стороны своих условно-досрочных друзей в Кремле — типа тогдашнего (2003 год) руководителя администрации президента РФ Александра Волошина. Который после ареста Ходорковского вынужден был подать в отставку, чтобы никто не посмел подумать, что гарантии свободы — реальные ли, мнимые ли — не выполняются. Но суть не в гарантиях. Владимир Путин еще много лет назад говорил по этому поводу с одним моим знакомым и вынес (хоть и юрист по номинальной специальности) такой неюридический вердикт: может, Ходорковский нефть сам у себя и не воровал, но это не важно — сидит-то он все равно по справедливости. Потому что много чего насовершал, чего доказать невозможно, но — есть.

Сейчас амнистию многие обсуждают в контексте судьбы бывшего главы ЮКОСа. И это понятно: он — самый известный заключенный России, и о ком здесь говорить, как не о нем. Впрочем, до сих пор неизвестно, коснется ли его амнистия. Хотя формально решение принимает Государственная дума, мы-то понимаем, что без Путина эта машинка не заработает. Как он в конечном счете скажет, так и будет. И мы пока не знаем, считает ли президент, что справедливость в отношении МБХ уже свершилась, а значит — хватит сидеть. Хотя не без его участия (иначе быть в данном случае не могло) самому известному заключенному уже скостили 2 года, и, так или иначе, он должен выйти не позже октября 2014-го. Значит, наверное, путинским современным понятиям о справедливости эта милость уже соответствует.

Но бог с ним, с Ходорковским. Если с амнистией все выгорит в ее нынешнем проектном варианте, из тюрем на волю выйдут, по разным подсчетам, от 110 до 150 тысяч человек.

Это еще мало — по сравнению с 800 тысячами всех российских официальных заключенных. Но уже много — в сравнении с тем, что было раньше.

Такая большая амнистия впервые в постсоветской истории поставит под вопрос всевластие ГУЛАГа над русской душой и телом.

И если Путин это сделает — а, повторюсь, невзирая на формальный механизм принятия решения через парламент, активные хлопоты бизнес-омбудсмена Бориса Титова и представителя правительства РФ в высших судах Михаила Барщевского, все зависит от главы государства, — то его президентство уже можно будет считать успешным. Как бы ни оценивались другие результаты этого правления. В конце концов экспрессивного самодура Н.С.Хрущева мы вспоминаем в первую голову не благодаря царице полей кукурузе, сколько бы ни иронизировать — и справедливо — по этому поводу.

В жизни любого политического лидера — особенно долго и последовательно находящегося у власти — возникает момент, когда его уже должен волновать не текущий контроль над неизбывной ситуацией, а, как бы пафосно ни звучало, место в истории. Формулировки, с которыми он войдет в единый учебник, ждущий своего неотвратимого написания и издания.

Царствование ВВП противоречиво и неоднозначно — это уже ясно. Невиданные в русской истории бытовые свободы, равнозначные демонстративному невмешательству государства в этику и психологию лично-семейной жизни, совпали с безумным разгулом коррупции и развалом социальных систем, унаследованных от СССР.

Но позитив перевесит негатив, если Путин выпустит много людей из тюрем. И нанесет тем самым удар по самой концепции ГУЛАГа как способа мотивирования русского человека и управления им (человеком).

А.А.Ахматова говорила, что в нашей стране половина народа сидела, а вторая половина охраняла сидевших. И самое страшное — это взгляд, которым одна половина смотрит на вторую (и наоборот — вторая на первую).

Благодаря амнистии — не сразу, но постепенно, за ближним историческим горизонтом — в стране может появиться третье сословие. Те, кто не сидел и не охранял. Для кого тюрьма не есть неизбежность, действительная или недействительная, материальная или моральная.

Если бы наши большие — и необязательно такие уж большие — бизнесмены, которым формально амнистия и посвящена, не были эгоцентричными глупцами, они давно вложили бы немалую часть своих шальных миллиардов в строительство новых тюрем. Чтобы «исправительные учреждения», как где-нибудь в Скандинавии, больше напоминали профсоюзные здравницы, чем пыточные камеры.

Но русский бизнес устроен по принципу: пока петух жареный не клюнет… Да и когда клюет, общих выводов никто не делает. Только частные: какому следователю, прокурору и/или кремлевскому чиновнику дать на лапу, чтобы выскочить из смертельно-тюремной игры. Предприниматели, о которых мы так неистово печемся, сами по большому счету водрузили ГУЛАГ себе на шею. Потому что заказывали друг против друга те самые уголовные дела, чтобы поживиться чужой собственностью. А не пытались изменить правила игры в направлении подлинной свободы, экономической и внеэкономической.

Но мы их все равно амнистируем. Даже если этого не сделают Дума и ВВП. Системное и систематическое государственное насилие над человеком, именуемое русской тюрьмой, должно быть прекращено.

Без этого европейцами мы никогда не станем. Хотя и очень хотим и даже мечтаем об этом, если и не признаемся сами себе.