Анджей Талага, Rzeczpospolita

Мощное политическое оружие, перед которым еще шесть лет назад во время печально известного зимнего кризиса трепетала вся Европа, затупилось.

Для Польши это прекрасная новость, а в долгосрочной перспективе даже более оптимистичная, чем отвоеванные на саммите ЕС средства на политику сплочения. Чем слабее будет Газпром, тем меньше он будет экспортировать газа и тем меньше поступлений получит российский бюджет, следовательно, тем больше будут шансы, например, на приостановление амбициозной российской программы модернизации армии. С 1960-х годов Россия, тогда еще как СССР, держится на торговле углеводородами. Сезонные или временные колебания цен и объема экспорта были для нее неопасны, но сейчас все будет иначе. Меняется мировая модель снабжения энергоресурсами, а это удар по самой чувствительной точке Москвы.

1.

По данным Федеральной таможенной службы России, в 2012 году объем экспорта газа снизился на четыре процента, а добычи — на шесть. Потери, возможно, еще не столь огромные, однако тенденции к понижению начались еще в 90-х, а новые данные оказались самыми негативными за десять лет. В ближайшие годы лучше не станет. Газпром не инвестирует в добычу. В прошлом году он решил не начинать разработку Штокмановского месторождения в Арктике и не подписал договор на поставку голубого топлива с Китаем, потому что Пекин не согласился с предложенной ценой. Концерн пытается удержать нынешнюю позицию, однако перспективы его флагманских проектов — газопровода «Северный поток» и строящегося «Южного потока» — были переоценены. Их пропускная способность превосходит потребности потребителей. Мировые рынки завоевывает сжиженный газ, поставляемый по краткосрочным (спотовым) контрактам, а рынок США — газ сланцевый. Поэтому Газпром был вынужден снизить цены для европейских потребителей по долгосрочным контрактам. На этом выиграла и Польша. В ближайшей перспективе российскому концерну вообще придется отказаться от долгосрочных договоров и увязки цены газа и нефти, а если он этого не сделает — снизить ставки. Так или иначе, государственный бюджет пострадает.

Европе нужно все меньше газа из Сибири. Не только потому, что она может купить его дешевле в другом месте. Причин несколько: во-первых, кризис; во-вторых, ориентированная на экономию энергетическая политика; в-третьих, климатический пакет, нацеленный на развитие зеленой энергии; и, наконец, в-четвертых, — возрождение угольных электростанций. Журнал The Economist писал, что в 2012 году импорт угля из США на Старый континент вырос на целых 30 процентов. Почему? В качестве источника энергии он дешевле российского газа. По тем же причинам, например, в Германии, сделавшей ставку на энергию из возобновляемых источников, энергетические компании в первую очередь отказываются от газа, но продолжают, пока это еще возможно, держаться за уголь.

2.

Перед масштабным энергетическим кризисом 70-х Россия продавала нефть за 50 процентов ее рыночной стоимости. Именно тогда она превратила сырье в политический инструмент, имевший не меньший вес, чем ядерные боеголовки и экспорт революции. Она действовала как наркодилер: давала товар за полцены, чтобы на него подсадить. Потом становилось дороже, но зависимость, например, в виде трубопроводов, осталась. Аналогичный финт двумя десятилетиями позже был проделан с газом. На наших глазах такая система уходит в прошлое. И это не колебания конъюнктуры, а мир новой энергетики. Польша вновь получила подарок судьбы. Как тогда, когда после падения коммунизма НАТО и ЕС принесли нам при помощи интеграционных процедур такие цивилизационные стандарты, к которым мы могли бы никогда не придти самостоятельно. Вновь достаточно развернуть паруса и плыть вперед: строить газовый терминал, газопроводы-перемычки, бурить скалы в поисках сланцевого газа и ни в коем случае не позволить навязать себе абсурдных (с нашей точки зрения) климатических целей ЕС. Уголь должен остаться королем польской энергетики. И тогда мы не только выстоим, но и сможем посмеяться над прежним страхом перед российским энергетическим доминированием.

3.

Кроме того в период путинского углеводородного процветания Россия не запустила механизмов переориентации экономики с сырьевой на промышленную или постиндустриальную модель. У нее было на это достаточно средств и времени. Расплатой за сделанную ошибку уже через один-два десятка лет станет ослабление страны. Еще одно очко в польскую пользу.

Rzeczpospolita, перевод — Inosmi