Андрей Пионтковский: Олигархи хотят заменить Путина на "другого парня"
26.12.2012

Курс.ру: В конце прошлой недели вы сообщили СМИ о том, что ряд ведущих российских бизнесменов в выходные, запланировали встречу в германском замке Михаила Фридмана, на которой будет решен вопрос о смещении Владимира Путина и назначении его приемника. Чем закончилась эта встреча?

Андрей Пионтковский: По информации из хорошо осведомленного источника мне стало известно, что встреча не состоялась. Их смутила публичность, которая была придана этому совещанию. Теперь она должна состояться в первой половине января. Я уверен, что таким событиям надо придавать публичность. Я крайне отрицательно отношусь к проекту "Наследник-2", который очень сильно напоминает проект "Наследник-1" 1999 года. Сегодня в него вовлечены практически все те же лица, что и тогда. Ну, разве что за исключением опального Березовского. Я обнародовал эту информацию потому, что процесс передачи власти в России должен проходить не продавливанием назначенного наследника, а через свободные выборы..

Курс.ру: Если, как вы говорите, претендента "продавят" на высший пост, что будет со страной?

А. П.: Я бы приветствовал уход Путина. Но говорю о подобных переговорах публично, потому что вижу ту опасность, которая исходит от людей, которые в свое время поставили его у власти. Они хотят заменить Путина на человека, который также как и в 1999 году должен будет выполнять функцию охраны их миллиардов.

Курс.ру: Кто входит в эту группу олигархов?

А. П.: В этой группе активно работают Чубайс, Фридман, Волошин, Усманов и некоторые другие олигархи. Грубо говоря, это те же люди, что и тринадцать лет назад, за исключением Березовского, который был основным участником операции "Наследник" в то время.

Курс.ру: Как олигархи, в таком случае, попытаются объяснить свои действия гражданам страны?

А. П.: Тут надо обратить внимание на поведение тех лиц, которые идеологически и организационно связаны с этим проектом, и находятся в Координационном совете оппозиции. Еще два месяца назад они – это Собчак, Яшин, Пархоменко называли меня слабоумным мракобесом и отчаянно боролись с моими тезисами о нелегитимности нынешней власти, о необходимости провести назревшую мирную антикриминальную революцию и политические реформы в переходный период. Эти люди утверждали, что необходимо влиять на власть конструктивными предложениями и нельзя ее критиковать. Требования отставки "дяди Володи", по их утверждениям, лишь маргинализировали протестное движение. А буквально позавчера, Собчак, Яшин занимались в программе Альбац разнузданной пионтковщиной в отношении политика, которого ещё несколько недель назад они считали законным президентом.

Свою позицию они объясняют тем, что власть идет по пути закручивания гаек и будущее страны с такими правителями безнадежно. Сейчас они предлагают КС манифест, в который вошли все мои основные тезисы в той или иной форме, правда, в значительно кастрированном виде. Это объясняется тем, что им надо торчать на гребне протестного движения, то есть получить какое-то доверие у оппозиционно настроенных граждан. Если во всех дискуссиях внутри Координационного совета сохранялось неустойчивое равновесие 50х50, то на любой другой площадке 90% граждан были за меня и 10% за них. Подавляющее большинство недовольных политикой людей выступают за наши тезисы. Не понимать этого Собчак с соратниками не могли, и поэтому сейчас повторяют те же слова, что говорил я.

Но, главное не в том, что произошло изменение политических позиций – это личная эволюция Собчак, Яшина и остальных, а в том, что это изменение стратегии и тактики настоящих лидеров и спонсоров проекта. Я думаю, что в сентябре-октябре у этих лидеров в планах было договориться с Путинным о мягком уходе и о замене его другим парнем, типа Кудрина или Прохорова. Чтобы в течение полутора-двух лет обеспечить переход власти. И отсюда лозунги их операторов в Координационном совете, кричавших, что не надо трогать президента.
Прошло два месяца, Путин видимо отказался от предложения.

И сразу же произошло ослабление его позиций. Та же скандальная история с визитом судебных приставов в квартиру Васильевой, где был обнаружен министр обороны. И вся дальнейшая телеэпопея со снятием Сердюкова, конечно, не работает на Путина. Эти события показывают, что он не может контролировать борьбу кланов в своем окружении.
Главное, что эти события придали больше решимости системным либералам, объединенным желанием реализовать проект "Наследник-2". Они перешли к откровенной атаке на Путина. А статья, опубликованная в "Нью Таймс", в которой говорится о здоровье Путина, причем не только о физическом, но и психическом состоянии, с описанием того, как меняется психика человека испытывающего боль, это откровенный вызов. Значит проект с наследником вступает в решающую стадию. И Путина, раз не смогли уговорить, решили дожать. Объясняется ли неспособность Путина контролировать окружение состоянием его здоровья или иными причинами, является второстепенным.

Курс.ру: Каковы, на ваш взгляд могут быть ответные действия Путина на попытки сместить его?

А. П.: Противопоставить им Путин формально может силовые структуры. Что сейчас, в принципе, и происходит, если наблюдать за силовым давлением на Навального. Я имею ввиду, угрозы ареста, которые вот-вот реализуются. Навальный – самостоятельная яркая фигура, но очевидно, что олигархи делают попытки его приватизировать. В связи с этим понятно присутствие в окружении Навального господина Ашуркова, который является политическим комиссаром от господина Фридмана. Но для меня некой загадкой является уверенность олигархов в своих силах. Видимо они знают о положении Путина что-то такое, о чем мы не знаем. Или рассчитывают на благосклонность части силовых структур, которых в России немерено.

Курс.ру: Допустим, этот план удался. Что тогда изменится в жизни россиян?

А. П.: По сути, не изменится ничего. Экономическая система останется такой же. В России только дедушка Ясин заявляет, что мы построили рыночную экономику, к которой осталось пришлепнуть демократию и все будет хорошо. Но у нас не рыночная экономика, система властесобственности – когда собственность зависит от административного ресурса, и из-за лояльности или нелояльности по отношению к феодальному сюзерену даруется и отнимается. Так происходило с тем же Ходорковским и рядом других крупных собственников, потерявших свои компании потому, что были нелояльны президенту. Власть и деньги соединились, и все наши крупнейшие политики, включая Путина, являются крупными бизнесменами. И именно эта модель привела ко всем негативным явлениям в экономике и социальной сфере.

Но олигархи хотят, чтобы система сохранялась. А так как мы находимся в условиях все-таки формально квазидемократических, то они своего "другого парня" должны будут проталкивать через выборы.

Курс.ру: То есть ситуация идентичная той, которая сложилась в 1999 году?

А. П.: Не совсем. В 1999 году у них было уникальное средство продвижения – война. Но использовать такое средство можно только один раз. Сейчас всем ясно, что мы Кавказ проиграли, и платим за это дань. Поэтому им нужно, чтобы наследник получил ауру протестного движения легитимацию улицы. Они играют на этом. Сначала они хотели продвинуть Кудрина или Прохорова , послав их на митинги, но эти люди абсолютно  непродаваемы. Сейчас говорят о Шойгу, потому что он постоянно фигурирует в телеящике – тушит пожары, разбирает завалы и так далее. Шойгу - единственный человек, которого могли бы стране продать. Есть еще один, хотя достаточно экзотический вариант– это Навальный. Однако выдвигать Навального пока было бы рано. Так что, реальный претендент на место " другого парня" – это Шойгу.

Курс.ру: Но Шойгу – создатель МЧС, которое является военизированным ведомством, сейчас он возглавляет Минобороны. Согласится ли он на такое предложение от олигархов, ведь фактически принадлежит к клану силовиков?

А. П.: Силовые кланы, конечно, тоже понимают, что историческое время Путина закончилось, и не хотят уступать свои позиции. Но переход операторов олигархата в Координационном совете на резкие антипутинские позиции, и чувствительная персональная атака на него, говорят о том, что борьба перешла в серьезную фазу. Следовательно, у авторов проекта «Наследник-2» есть уверенность в поддержке каких-то силовых структур.

Курс.ру: Получается, что все митинги и марши, по сути, были проплаченными акциями?

А. П.: У разных людей, приходивших и приходящих на митинги, были разные мотивы. Вспомните, что было в конце восьмидесятых и в начале девяностых – какое огромное количество людей выходило на улицу. И все они были полны энтузиазма. Это же только потом стало понятно, что Перестройка и переформатирование СССР  являлось акцией коммунистической номенклатуры по конвертации своей абсолютной политической власти в финансовую власть и в собственность.

Курс.ру: Зачем же тогда вообще нужен Координационный совет, раз он работает на интерес узкой группы олигархов?

А. П.: Координационного совет играет роль протопарламента страны. Когда возникла идея его создания, то Совет должен был стать штабом мирной антикриминальной революции. Таким предлагал его я. А сейчас одна половина его членов выступает за операцию по замене Путина на другого парня, а вторая половина поддерживает идею мирной антикриминально революции. В этом смысле, Координационный совет – это полезный орган, который благодаря тем политически дебатам, которые там ведутся, раскрывает глаза многим людям . За нами более широкая поддержка и я надеюсь что проект "Наследник-2" не удастся и замену всей обанкротившейся власти мы выберем на свободных выборах.

Курс.ру: А что будет с простыми гражданами, если это не получится?

А. П.: Их жизнь несильно изменится или вообще изменится. Если все произойдет по плана авторов проекта «Наследник», то это будет маленький верхушечный переворот. В политической игре участвуют три составляющих: Путин, общество и системные либералы. Если начнется разборка, то она будет проходить между двумя контрагентами – командой Путина и сислибами. Как это будет развиваться я не знаю. Главное, что общество должно знать о том, что творится в самых верхах власти. Что сейчас обе властные группировки оказались в ситуации, когда точка невозврата пройдена.

/Беседовал Арам Тер-Газарян/

Последнее искушение сислибов

Гораздо больше шансов у сислибов выиграть свою последнюю партию, если они откажутся от своих дальнейших притязаний на власть

I. НАКАНУНЕ
Российское общество вплотную приступило к решению исторической задачи перехода от путинского Паханата (современной инкарнации традиции деспотизма) к нормальной республике (традиции Русского Вече).
К демократическому государству, в котором различные политические силы: левые, либералы, националисты, – смогут конкурировать за доверие граждан на свободных выборах. Также как в Испании, Польше, Румынии, Турции, Бразилии, Южной Корее, Греции, Чили, Португалии, Сербии, Аргентине, Тунисе, Индонезии, Непале, Тайване, Либерии и многих других странах в самых разных регионах мира, совсем недавно живших в условиях диктаторских и авторитарных режимов.
Этот переход — не прыжок в Царство Божие, а всего лишь запоздалое выполнение необходимых гигиенических процедур. Но будущее России и само ее существование зависит от того, займет ли этот переход несколько месяцев или мы снова обреченно оставим его на потом, доверив его выполнение самому пахану 4.0, как настойчиво уговаривают нас его самые отпетые сирены.
Естественно, что в воздухе давно витает идея Круглого стола и переговоров оппозиции с властью. Польские и испанские рецепты, однако, в наших пенатах не работают. Нет у нас ни Ярузельского, ни Суареса, ни тем более Хуана Карлоса. Карлосов еще в 1918-ом вырезали под корень.
Власть первого лица в стране — это безусловное подчинение ему нескольких десятков человек: высших гражданских, полицейских, медийных, военных чиновников. Причины, по которым нотабли подчиняются монарху, президенту, вождю племени, различаются в разных культурах: конституционное право, обычай, животный страх, корыстный интерес, верность присяге, искреннее уважение к выдающейся личности лидера, религиозный фанатизм или комбинация вышеперечисленных факторов.
Революции, перевороты, мятежи происходят, когда критическая масса этих ключевых персонажей утрачивает мотивы подчинения и у самых решительных рука тянется у кого к табакерке, у кого к шарфику, а у кого (в более вегетарианских социумах) к вотуму недоверия в парламенте, который и есть самое подходящее место для подобных дискуссий.
Я вовсе не собираюсь преуменьшать значение процессов, протекающих в гораздо более широком мире, — социального недовольства, протестных выступлений, отчуждения масс от власти. Они и генерируют, как правило, обвал лояльности элит. Но именно этот обвал и только он служит спусковым крючком перемен.
Если говорить об авторитарных режимах, то власть любого диктатора, даже самого жестокого, никогда не бывает абсолютной. Она всегда конвенциональна, то есть остается условным соглашением его окружения. И в этом смысле она более хрупкая, чем власть избранного лидера в устойчивой демократии.
Тот же товарищ Сталин последние лет двадцать пять своей жизни непрерывно перетряхивал своих соратников, пока не оказался беспомощно лежащим в луже собственной мочи на полу своей аскетической резиденции в Кунцево.
И судьбу товарища Путина будет решать не он один, а все сегодняшнее политбюро – 15-20 авторитетнейших пацанов, опираясь на "мнение народное" (настроение 200-300 нотаблей из второго эшелона кремлевской клептократии).
Вот на это настроение и может влиять оппозиция и массовыми действиями и неформальными переговорами с нотаблями и членами политбюро. Формальные же переговоры с официально назначенными представителями высшей власти, как мне кажется, в ближайшее время не предвидятся.
Сам Путин, как это ни парадоксально, не интересен как потенциальный переговорщик. Сегодня он не готов ни к каким переговорам. Он задумается о переговорах только когда, испробовав все другие методы, поймет, что капитуляция неизбежна и захочет обсудить ее условия.
Но поймет он эту горькую истину как человек упертый, только когда будет оставлен другими ключевыми носителями власти. А тогда с ним уже не о чем будет разговаривать. Условия его ухода обсудят с оппозицией другие люди. Как собственно произошло с Мубараком.

Пройдемся теперь по иным носителям распределенной власти в Паханате.
Настоящим тандемом путинской власти был все эти тринадцать лет нерушимый союз силовиков и "системных либералов", кооператива "Озеро" и "партии бабла", Путина и Чубайса. Одни силовики просто не смогли бы править страной и обеспечивать безопасность награбленных ими авуаров на дружно проклинаемом Западе.
Путинские хорьки из кооператива "Озеро" в конце 90-х были ничем — так, мелкими питерскими жуликами. Они пришли к власти и стали всем не в результате какого-то заговора темных сил или чекистского переворота. Их привели за руку во власть как собственных охранников либеральнейшие из либеральнейших политиков, чиновников, олигархов в окружении Бориса Ельцина. Имена их хорошо известны - так же, как и трагические обстоятельства операции "Преемник-1999" - поход Басаева в Дагестан, взрывы домов в Москве и Волгодонске, "учения" в Рязани, "возрождение российской армии в Чечне", обернувшееся поражением России на Кавказе и выплатой ею контрибуции.
Подвесив страну на чекистский крюк, сислибы потом тринадцать лет объясняли самим себе и остаткам интеллигенции, что только ОН способен защитить их всех от ярости народной и от прихода страшных коммунистов и нацистов.
Я напоминаю эти события нашей недавней истории только потому, что они чрезвычайно важны для понимания сегодняшней ситуации. Все идеологи и технологи власти 90-х (за редчайшим исключением) по-прежнему на плаву. Они золотой фонд и мозговой центр системных либералов, этой неотъемлемой части режима. Они могут в своем кругу ворчать об эксцессах и тупости силовиков. Их могут раздражать нахрапистость таких безродных, с их точки зрения, фаворитов, как всякие тимченки и чемезовы. . Они могут ненавидеть невысокого сурового человека в шинели от Brioni и даже иногда покусывать его.
Но они никогда еще не были способны на серьезную конфронтацию с режимом, даже прекрасно понимая, насколько он губителен для России. И дело здесь не столько в их трусости, сколько в ослепленности Властью, в кастовой принадлежности к верхушке режима, в психологии жертв-палачей, связанных общими преступлениями. Это их воровская Власть, созданная ими и служащая им.
О чем-то подобном писал Артур Кестлер в своем знаменитом романе "Слепящая тьма" (1940), посвященном кремлевским разборкам 75-летней давности. Автор, как и многие его современники, задавался вопросом: почему представители так называемой ленинской гвардии так обреченно шли на заклание в эпоху большого сталинского террора, не отваживаясь выступить против сталинского режима? Они так и продолжали цепляться за ускользающую видимость Власти, пока их всех не замочили, одного за другим, вытащив из уютных сортиров Дома на Набережной, тогдашней спартанской Рублевки.
"Либералов" абрамовичей, волошиных, чубайсов, юмашевых, кудриных, кохов кровно объединяет с "патриотами" путиными, сечиными, барсуковыми, патрушевыми, якуниными, гундяевыми глубочайшее убеждение в том, что в этой отсталой стране этому дикому народу ни в коем случае нельзя доверять выбирать власть на свободных выборах - а то он обязательно выберет ужасных людей, которые "поставят под угрозу дальнейший курс рыночных реформ и авторитарной модернизации". Или, иными словами, начнут задавать неприятные и неприличные вопросы о происхождении огромных состояний и тех и других.
Если члены кооператива "Озера" откровенные жулики и воры без всяких идеологических претензий, то системные либералы в качестве психологической релаксации мнят себя еще прогрессорами, вот уже двадцать лет ведущими страну с косным, зараженным патерналистским сознанием населением по пути непопулярных, но так необходимых стране рыночных реформ, страстотерпцами, несущими "Крест Чубайса", как замечательно выразился один из их пиарщиков.
На самом деле за последние 20 лет они создали мутанта, не поддающегося дефиниции в традиционных политэкономических терминах.
Путь "собственника" к успеху в России лежит не через эффективное производство, успешную конкуренцию, инновации, а через близость или прямую принадлежность к "властной вертикали", через эксплуатацию своего административного ресурса - маленького или совсем не маленького куска государства - и через абсолютную лояльность правящей бригаде и ее пахану.
В этой мертвящей атмосфере бункера писать для воров в законе программы 2020 и 2030 или рассуждать с энтузиазмом посвященных о предстоящих нам еще 6-12 годах непопулярных, но столь живительных реформ - это предательство "либеральных" капо, ответственных за курс, ведущий к национальной смерти русского народа.
"Непопулярные меры" двадцатый (!) год реформ подряд обещает и навязывает народу политический класс России, реализовавший за эти же двадцать лет очень популярные в своем узком кругу меры по бесстыдному личному обогащению.
Их обыкновенный коллаборационизм затягивает не только агонию режима, но и петлю на его горле и оставляет только самые драматические сценарии его неизбежного краха.
Партия бабла обладает разветвленными влиятельными структурами в бизнесе, государственном аппарате, медийном и экспертном сообществах. Их поведение в декабре-марте могло существенно повлиять на шансы Путина благополучно проскочить рубеж президентских выборов.
Тандем российской клептократии выдержал тогда серьезное испытание на прочность. Раскола "элиты" вдоль потенциальной линии разлома не произошло. Невиданное в течение многих лет количество и энергетический драйв протестующих, значительная часть которых ментально и социально ориентировались на сислибов, поставили последних перед искушением и дилеммой:
— опираясь на протест улицы и свои разветвленные позиции в государственном аппарате, бизнесе, СМИ, обрушиться на сечинцев, оттеснивших их от самых лакомых финансовых потоков;
либо
— "возглавить" протестное движение и увести его в безопасное для власти русло (мы должны влиять на власть, а не менять ее) и тем самым повысить свою капитализацию эффективных решал внутри их совместного с силовиками ЗАО "Российская Федерация".
После мимолетного колебания была выбрана вторая стратегия. Страх остаться наедине со страной без Путина и его опричников оказался сильнее чем ненависть к ним. К протестующим были посланы талантливейшие комиссары сислибов из их идеологической челяди и гламурной обслуги и предложены соответствующие лозунги.
Еще в сентябре-ноябре прошедшего года они рассчитывали договориться с Путиным о его мягком уходе и о замене его в течение полутора-двух лет другим парнем через назначение сначала премьер-министром Кудрина или Прохорова. Что и определило тогдашние установки их единомышленников в КС на влияние на власть и на поиск доброго барина в рамках концепции "Юрьевого Дня".
Но у Путина оказались совсем другие планы, режим двинулся в сторону откровенной фашизации на фоне растущей неадекватности пахана. Даже самым бесстыжим гражданам и гражданкам КС стало невозможно без риска абсолютной потери репутации продолжать свое сладкоголосое блеяние о влиянии на власть, конструктивном диалоге с ней и реформаторском потенциале дяди Володи.
Да и сама подобная риторика перестала уже быть нужной сислибам. Продолжение режима личной власти Путина стало чисто конкретно угрожать их базовым интересам – власти, собственности , жизни. Новый путинский курс потребует активной имитации "борьбы с коррупцией" и естественно, что на колья народного гнева ротенберги и сечины будут в плановом порядке бросать фридманов и чубайсов, а не наоборот. А уцелевшие во власти и в общественных палатках сислибы будут повязаны кровью своих коллег и арестованных оппозиционеров, что не оставит для них никаких оправданий после неизбежного падения режима. Людоедский антисиротский закон был толькой первой показательной операцией нового Путина по массовому замазыванию подельников кровью.
Осознание этой гнетущей реальности заметно сконцентрировало творческую мысль ведущих идеологов партии бабла. На стене президентской спальни проступили чьи-то богохульные слова: "Главная проблема страны окончательно обрела имя, которым уже пугают детей". Говорят, что Песков каждое утро тщательно соскабливает их, но за ночь они проступают вновь.

II. СОВЕТЫ ПОСТОРОННЕГО
Итак, впервые вожди сислибов оценили для себя личные риски сохранения Путина во власти выше чем риски его ухода. Противостояние двух кремлевских кланов прошло точку невозврата и может разрешиться их драматическим столкновением.
Тринадцать лет назад, почти день в день, я предупреждал: "Путинизм – это контрольный выстрел в голову России". Тринадцать долгих лет я убеждал в этом своих соотечественников. И вот сегодня люди, которые за руку привели его в Кремль, похоже, задумываются, как отстранить нелегитимного президента от власти. Как к этому следует относиться? Безусловно, положительно. Уход Путина – это абсолютно необходимый первый шаг к национальному спасению.
Каковы шансы сторон в случае их прямого конфликта? Выше уже отмечалось, что сислибы обладают серьезными финансовыми, организационными, медийными ресурсами. Их возросшая информационная дерзость в последние дни дает основания полагать, что о соотношении сил на самой вершине власти им известно нечто большое, недоступное нам простым смертным. Путинский расстрига Павловский, великолепно информированный двойной инсайдер, давно уже темпераментно призывает их к активным действиям, напоминая, что без их соучастия путинский режим просто не способен функционировать:
"Клерки, те самые клерки, без которых Путин никто. Никто. Власть нынешняя в Кремле – она никто без Клерков... Ведь, я знаю, я точно знаю, что они думают о происходящем. Они считают это безумием. Но пора бы им это выразить... В этом нет ничего плохого. Они просто присоединятся к людям здравого смысла...Понимаете... Каждый человек может сойти с ума, каждая власть может сойти с ума, в России особенно...Значит не надо адресоваться к нему. Надо действовать так, как будто бы Путина нет".
В любом случае в таких конфликтах никогда не удается заранее все просчитать, многое зависит от случайностей, непредсказуемого поведения личностей, оказавшихся в эпицентре событий, колеблющихся симпатий. И от духа исторической и моральной правоты, витающего над сторонами поединка. В этой связи позволю себе дать своим политическим противникам, ставшим временными тактическими союзниками, несколько доброжелательных советов.
Не могут, не имеют морального права продолжать оставаться у власти на внеконкурентной основе архитекторы национальной катастрофы. А ведь именно такую цель они ставят перед собой. В финале спецоперации Группа бургомистров, сокрушивших Дракона – Волошин, Фридман, Чубайс, Усманов, Абызов, Кох, Кудрин, Прохоров, Дворкович – готовится, крепко взявшись за руки, торжественно выйти на балкон, все в белых ленточках, с ритуальным посланием городу и миру:
"Оказался наш отец не отцом, а сукою";
"Мы смели серую нечисть с лица земли, и как вольно дышится теперь в возрожденном Арканаре!";
и, наконец, с третьей главной репликой, ради которой собственно и затевался весь проект "Преемник-2013":
"Что же Вы молчите ? Кричите: Да здравствует наш царь Дмитрий Анатольевич! (Алексей Леонидович! Михаил Дмитриевич! Сергей Кожугетович!)"
Они живут, под собою не чуя страны. Они, кажется, не понимают, что ответом будет на этот раз не безмолвие народа, а оглушительный свист и мат, адресованный бургомистрам. (Не знаю, согласится ли со мною коллега Владимир Мирзоев, лучше меня чувствующий эту тему).
Хуже другое. С такой явной установкой на возвращение к полноте власти "как при дедушке" они могут и не добраться до заветного балкона. Категорически нельзя дарить демифологизированному и стремительно теряющему всякую опору хромому альфа-стерху спасительную пропагандистскую идеологему - реванш олигархов 90-х.
Если они придут к национальному зомби и скажут: "Володя, передай нам власть, вот твой надежный преемник, вот твой воровской самолет, ты всем надоел, а нам чертовски хочется помодернизировать и попутиниздить еще лет двадцать без тебя", то он, сохранив хотя бы минимальный информационный ресурс, сможет их переиграть и продлить свою агонию.
Тогда финальная мизансцена будет сыграна не на балконе, а в конце длинного коридора и с иной классической репликой: "Игорь Иванович! Позвоните, пожалуйста, Владимиру Владимировичу! Он обещал сохранить нам жизнь..."
Гораздо больше шансов у сислибов выиграть свою последнюю и решающую для их судьбы и для их места в примечаниях к учебникам русской истории партию, если они откажутся от своих дальнейших притязаний на власть, встанут на путь спасения и покаяния, на путь своего исхода из власти. Со своими огромными возможностями они могут возглавить чрезвычайно эффективную кампанию гражданского неповиновения тех самых аппаратных Клерков, без которых Путин никто.
В "элите" чистых нет. Последние 20 лет мир в верхах держался на том, что не принято было обсуждать, кто и как использует свой административный ресурс. Но там есть много людей, которым при всех их недостатках и слабостях небезразлична судьба нашего Отечества. И в силу своего положения они многое могут сделать в минуты роковые.
Еще 5 лет назад в своем нашумевшем социологическом исследовании М.Афанасьев обнаружил, что
"В элите развития явно преобладает критический взгляд на сложившуюся в стране систему управления и ее результативность… Разговоры об укреплении "вертикали власти" более не воспринимаются продвинутой частью российского общества в качестве государственной идеи. Абсолютное большинство армейских офицеров, предпринимателей и менеджеров, профессиональной элиты в социетальной и публичной сферах, значительная часть чиновников — одним словом, российская элита развития в своем большинстве готова поддержать деятельное обновление страны на основах верховенства закона и честной конкуренции".
Можно только догадываться, как неизмеримо возросло в этой среде неприятие вертикали и ее хранителя за прошедшие пять лет. Не к зомби, а к обществу, в том числе и к элитам развития, нескольким тысячам профессионалов, без которых невозможно управление страной, должны обратиться сислибы, если они действительно решили, наконец, "ножом целебным отсечь себе страдавший член".
"Братья и сестры. К Вам обращаемся мы, неудачные реформаторы. Давайте не будем больше обслуживать этот режим ни в экономических министерствах, ни на телевизионных каналах, ни в аналитических центрах. Он не сможет функционировать без нас. Мы присоединяемся к требованию оппозиции об отставке нелегального президента и о проведении новых конкурентных парламентских и президентских выборов. Весь обанкротившийся высший политический класс должен уйти. Новой России нужны новые люди во власти и новые идеи".
Члены Политбюро сислибов, преодолев последнее и ложное искушение Властью и славно послужив напоследок Отечеству, получат покой в своих швейцарских и баварских "Орлиных гнездах". Элиты развития, освободившиеся пленники системы, заслужат свет, о котором они мечтали еще в далеком 2008 году – деятельное участие в обновлении страны на основах верховенства закона и честной конкуренции.

Андрей Пионтковский

Преданная революция

Если народ, который 20 лет назад мечтал о свободе, сегодня выбирает рабство...

04.01.2013
 

Поколению, жадно читавшему стенограммы
Съездов народных депутатов, посвящается…

Если народ, который 20 лет назад мечтал о свободе, сегодня выбирает рабство, если его тошнит от слов «равенство» и «братство», если он скучает, когда говорят о демократии, и засыпает, когда заходит речь о Конституции, то это еще не значит, что вам не повезло с народом. Это значит лишь то, что кто-то этот народ здорово обманул, и теперь он никому не верит.

Первородный грех русской революции

4 февраля 1990 года в Москве прошла самая массовая в истории СССР акция протеста, в которой приняли участие, по разным оценкам, от 300 тысяч до 1 миллиона человек, требовавших отмены 6-й статьи Конституции, закреплявшей доминирующее положение компартии в политической системе страны. Опросы общественного мнения показывали, что требования митингующих поддерживает более половины населения России и более 70 процентов жителей Москвы и Ленинграда. Через три дня, 7 февраля 1990 года, на пленуме ЦК КПСС было принято решение отказаться от руководящей роли КПСС, установить многопартийную систему и ввести пост президента СССР. Это стало прологом будущей революции.

24 декабря 2011 года на самый массовый митинг протеста против «нечестных выборов» пришло, по разным оценкам, от 30 до 130 тысяч человек. Лидерами протеста оказались в прямом и переносном смысле дети тех, кто выводил людей на площади 20 лет назад. Однако никакого развития и по-настоящему массовой поддержки это движение не получило. Буквально через несколько месяцев политическая активность населения пошла на спад, а инициатива перешла к власти. Через год, осенью 2012 года, правительство осуществило очередной цикл конституционных контрреформ, уверенно пустив «под нож» не только «дух Конституции», но и ее букву. Так был дописан эпилог контрреволюции, которая подготовлялась без малого 10 лет.

Почему детям не удалось сделать то, что сумели сделать их отцы? Смею предположить, что это случилось потому, что отцы предали ту самую революцию, которую они совершили. Они разменяли свободу на приватизацию и таким образом выбрали для новейшей России ту судьбу, которую она заслуживает.

Приватизация — это первородный грех антикоммунистической (либеральной) революции в России. Не раскаявшись в нем, Россия никогда не сможет вернуться обратно в русло конституционного и демократического движения. Именно варварская, в равной степени социально безнравственная и экономически бессмысленная приватизация подорвала на многие десятилетия веру русского народа в либеральные ценности.

Парадоксальным образом самые оголтелые сторонники режима и самые отвязные его противники выступают в вопросах приватизации единым фронтом. Приватизация — одна из самых табуированных тем в современном российском обществе. Ее критики неизменно оказываются вытесненными на периферию дискуссии о будущем России. Требовать пересмотра итогов приватизации считается даже более неприличным, чем заявлять о неизбежности революции и диктатуры. Приватизация негласно стала «священной коровой» российского посткоммунизма. Ей молятся и Кремль, и многие вожди Болотной площади. Пришла пора ее зарезать.

Варварская приватизация

Принято считать, что в XX веке Россия дважды, в начале и в конце, пережила крупнейшую политическую и социальную революцию. Однако если большевистскую революцию, вне всяких сомнений, можно считать и политической, и социальной, то сказать такое о перестройке и последовавших за ней катаклизмах язык не поворачивается. То, что это был политический переворот, не вызывает сомнений, а вот то, что это была социальная революция, кажется сильным преувеличением. Власть и собственность в России после перестройки фактически остались в руках того же класса (или мягче — той же элиты), который владел ими до переворота. Изменились лишь формы его политического господства.

К началу перестройки советская элита состояла из номенклатуры, верхушки интеллигенции и криминальных авторитетов. Они же собственно и составили костяк сегодняшней российской элиты. Никакой «социальной революции» в России ни в 90-е, ни в «нулевые» не произошло. Если уж искать настоящего революционера в этом смысле, то им окажется Брежнев, при котором произошло кардинальное изменение в положении «советского дворянства», отделившегося от государства и осознавшего свои особые (частные) клановые интересы. Главный из них состоял в том, чтобы защитить фактическое право распоряжаться государственным имуществом как своим собственным. Приватизация была тем способом, при помощи которого советская элита смогла превратить свое «право де-факто» в «право де-юре».

Апологеты приватизации пытаются поставить знак тождества между нею и признанием права частной собственности, без которого дальнейшее развитие российского (советского) общества было действительно невозможно. На самом деле приватизация в том виде, в котором она была проведена, не имеет никакого отношения ни к развитию института частной собственности, ни к развитию конкурентной рыночной экономики, ни к развитию демократии. Наоборот, всё, что за 20 с лишним лет было достигнуто в России в этих областях, было сделано не благодаря приватизации, а вопреки ей. Если говорить о демократизации общества, то пик этого процесса был пройден еще во времена Горбачева, а с началом приватизации как раз совпало сворачивание демократии. Новая Конституция была написана кровью российского парламентаризма на приватизированной совести нации.

Именно приватизация является демиургом современного российского общества и государства со всеми его проблемами и дисфункциями. Последствиями «ускоренной» приватизации стали парализующее общество социальное неравенство (нашедшее воплощение в постсоветской олигархии) и тотальная криминализация экономической, социальной и политической жизни. Приватизация замедлила все рыночные и демократические реформы в России, а некоторые из них сделала невозможными. Она стала крупнейшей социальной катастрофой со времен большевистской революции и Гражданской войны.

Гангстерская национализация

Нет ничего удивительного в том, что уже к середине 90-х годов прошлого столетия неприятие приватизации большинством населения стало основным лейтмотивом политического протеста. К 1996 году на этой почве даже возникла угроза смены власти, нейтрализовать которую Кремлю удалось только благодаря предательству лидеров коммунистической партии, успевшей к этому времени под шумок «приватизировать» левое движение.

Сегодняшние коммунисты несут наряду с правительством прямую ответственность за все, что происходило в России, начиная с середины 90-х годов. Тряся на словах пыльными тряпками псевдомарксистских догм, они на практике признали итоги приватизации и комфортно встроились в выросшую из нее экономическую и политическую систему. Именно соглашательская позиция коммунистов позволила избежать своевременного пересмотра итогов приватизации, вследствие чего историческое развитие России зашло в тупик. В непосредственной связи с предательством коммунистов находятся и залоговые аукционы, поставившие точку в разграблении страны.

Владимир Путин, придя к власти, незамедлительно предпринял шаги, направленные на закрепление итогов приватизации, в частности, внеся соответствующие поправки в Гражданский кодекс Российской Федерации. В то же время он должен был политически реагировать на мощнейший общественный запрос, смысл которого сводился к проведению ренационализации. Перехват лозунгов протестного движения — дело для Путина не новое. Еще в начале «нулевых» он поднял брошенную ему перчатку и ответил на вызов. Именно к проведению скрытой национализации сводится содержание всей его экономической политики в течение 10 последних лет.

Прямой отказ от приватизации был для Путина невозможен, так как он получил власть из рук тех, кто был главным ее бенефициаром. Поэтому он инициировал «кривую национализацию», при которой собственность формально продолжала оставаться частной, но распоряжаться ею без согласия правительства было уже невозможно. Эта национализация оказалась такой же бандитской, какой была сама приватизация. Государство при помощи спецслужб и с прямой опорой на криминал выстроило систему неформального контроля над предпринимателями, в основе которой лежал экономический террор (право правительства отнять любую собственность у любого собственника, а самого его репрессировать).

«Кривая национализация» — это политический компромисс. С одной стороны, многочисленные рантье, возникшие вследствие приватизации, сохранили возможность и дальше получать свою ренту. Этот паразитический класс даже существенно увеличился в размере, пополнившись многочисленными представителями «силовой бюрократии», не успевшими к «первой раздаче». С другой стороны, все они превратились в условных держателей активов, распоряжающихся ими с разрешения правительства, которое накладывает на них разнообразные обременения как социального, так и коррупционного характера.

Эта уродливая система, основанная на слегка задрапированном голом насилии, не решая ни одной из проблем, порожденных приватизацией, добавила к ним новые проблемы, ставшие следствием порождаемого ею правового беспредела. Именно попытка осуществить скрытую национализацию привела к окончательному превращению России в мафиозное государство. Путин «лечил» Россию, но не вылечил. Своей двусмысленной политикой он лишь загнал болезнь внутрь.

Левая пробка на правой полосе

Возвращение России к либеральной политике возможно через решение задач, которые обычно стоят перед левым движением. После того что реформаторы сделали с Россией в начале 90-х годов, на «правой полосе» образовалась «левая пробка». Теперь на смену «тупику коммунизма» пришел «тупик приватизации».

На первый взгляд ситуация выглядит совершенно безнадежной. Приватизация — это консервант для нынешних экономической и политической систем. Их нельзя изменить, не пересматривая ее итогов. В то же время пересмотр итогов приватизации 20 лет спустя может дать старт к такому жесткому переделу собственности, который ни одно правительство не будет в состоянии контролировать.

Нет ответа и на вопрос о том, где пролегают те нравственные и правовые границы, внутри которых должна проводиться национализация сегодня. Ведь приватизированы были не только сырьевые компании и крупные банки. По всей стране миллионы людей сыграли за 20 лет в «русскую рулетку». И с точки зрения метода приватизация какой-нибудь «Сибнефти» мало чем отличалась от приватизации какой-нибудь овощной базы в каком-нибудь уезде. Более того, могу предположить, что вокруг уездной базы подчас кипели шекспировские страсти похлеще, чем в криминальном романе Абрамовича с Березовским. Но нельзя же повернуть историю вспять и отобрать все овощные базы у их нынешних владельцев. Приватизация повсюду проходила одинаково криминально. Вся Россия покоится на этом шатком фундаменте. Тронь его, здание может просто сложиться как карточный домик.

Трудность задачи, однако, не освобождает от необходимости искать решение. Одно из возможных решений подсказала сама жизнь. Как в известном фильме Гайдая — «Тот, кто нам мешает, тот нам поможет». Экономический кризис 2008—2009 годов подтвердил полное фиаско идеологии и практики приватизации, показав, что значительная доля выросших на этой почве «частных» предприятий экономически несостоятельны и без помощи государства существовать не могут. Раздать имущество в частные руки — не значит создать класс предпринимателей. Да, какая-то часть новых собственников сумела создать эффективные коммерческие предприятия, но большинство все эти годы просто стригло купоны до тех пор, пока кризис сам не постриг их как овцу.

Сегодня правительство, как в советское время, через созданные им специальные институты вроде ВЭБ и ВТБ, а также десятками других способов закачивает огромные деньги в формально частные предприятия, искусственно поддерживая их на плаву, спасая от неминуемого банкротства, но при этом не отбирает эти предприятия у их владельцев. В чем же состоит роль собственников этих когда-то приватизированных предприятий? В том, чтобы перекладывать в свой карман часть выделяемых государством средств. Трудно представить себе более абсурдную ситуацию. В этом случае паразитическая природа российской олигархии становится очевидной для всех.

Но это значит, что ренационализация может быть хотя бы частично проведена за счет простого включения рыночных и конкурентных механизмов. Если вследствие приватизации возникло эффективно работающее рентабельное предприятие, что является скорее исключением, подтверждающим общее правило, то оно не нуждается в национализации. В конце концов, его владельцев со временем можно заставить возместить издержки через выплату налогов. Правда, для этого необходимо вернуться к дифференцированной ставке налогообложения. Но уж если приватизированное предприятие находится фактически на дотации государства (через предоставляемые на нерыночных условиях кредиты, через гарантированный госзаказ или даже через прямые субсидии), то нет никаких оснований оставлять его в руках неэффективных собственников. Национализация частично произойдет сама по себе, если государство прекратит поддерживать на плаву то, что обречено утонуть.

Так или иначе, общество должно защитить себя от паразитического класса, непомерно раздувшегося вследствие приватизации. Он является сегодня главным тормозом исторического прогресса России. Путин был и остается лишь главным защитником и выразителем интересов этого класса. Поэтому оппозиция должна предъявить обществу не программу борьбы с Путиным (путинским режимом), а стратегический план преодоления последствий той экономической, социальной и политической катастрофы, которой стала для России приватизация и которая, собственно, Путина и породила.

Скрытной мафиозной национализации, которую с 2003 года осуществляет Путин, должна быть противопоставлена альтернативная программа открытой и прозрачной национализации, целью которой является не возврат в советское прошлое, а подготовка почвы для создания по-настоящему конкурентной и свободной экономики. Только таким образом либеральная (да и любая другая) оппозиция сможет вернуть себе доверие народа и обеспечить тот уровень поддержки, который имело демократическое движение начала 90-х годов.

Национализация свободы

Парадоксальным образом в России путь к демократии и рынку пролегает через национализацию. Для современной России национализация — это вовсе не левая, а правая, причем радикально либеральная, программа. Задача национализации состоит в том, чтобы вывернуть Россию из того зигзага, в который ее закрутила криминальная приватизация. У меня нет программы национализации, но у меня есть четкое понимание того, что такая программа должна быть подготовлена. Потому что та национализация, которую устроил Путин на паях с кооперативом «Озеро», меня категорически не устраивает. И только потом, когда все завалы будут расчищены, Россия сможет вернуться к идее приватизации, но уже на рыночных и законных условиях.

Необходимость национализации в России обусловлена не столько экономическими, сколько политическими и этическими причинами. Это вопрос сохранения нравственного здоровья нации. И это касается отнюдь не только олигархов, сорвавших на этом деле наибольший куш. Это касается всех и каждого. Потому что в конце прошлого века, так же как и в его начале, вся Россия сладострастно сорвалась в штопор грабежа. Как справедливо заметил по этому поводу Юрий Пивоваров, по всей стране начался «дуван» (сходка для дележа добычи казаками). И если в финансово-экономическом смысле есть разница между хищением какого-нибудь ГОКа и растаскиванием на части какого-нибудь колхоза, то в нравственном отношении между ними никакой разницы нет.

Приватизация была великим искушением, которого русская революция не выдержала. Сегодня всё видится в мрачном свете, и время неподдельного энтузиазма и великого подъема духа, которые сопровождали перестройку, кажется эпохой сплошных заблуждений, вранья и мелочных страстей. Но не надо себя обманывать, люди, которые выходили на Манежную площадь в феврале 1990 года, действительно стремились к свободе и верили в нее. Однако спустя всего несколько лет они приватизировали свою свободу, превратили свободу в частный промысел. Чтобы народ снова поверил в свободу, ее надо национализировать. Как и всё украденное.

Андрей Пионтковский
публицист, политолог
ПЕРВОРОДНЫЙ ГРЕХ ИЛИ ЧЕТВЕРТЬВЕКОВОЙ БЛУД?
11 января 2013, 19:12
Однородность времени – основной принцип современной теоретической физики. Из него выводится фундаментальный закон сохранения энергии. С этого начинается классический 12-томный курс Л.Ландау-Е.Лифшица. А вот в истории и в массовой социологии время крайне неоднородно. Может поэтому и происходят часто неожиданные взрывы политической энергии, возникающей, казалось бы, из ниоткуда.

Признаком предгрозовой сгущенности российского исторического времени представляется мне громкий успех статьи В. Пастухова «Преданная Революция». Статья блестяще написана, но в ней нет новых фактов или теоретических обобщений, которые не были бы высказаны ранее многими авторами.

В. Пастухов не совсем прав, утверждая что «приватизация негласно стала «священной коровой» российского посткоммунизма. Ей молятся и Кремль, и многие вожди Болотной площади». «Кремль и многие вожди Болотной площади» – это очень влиятельная в политическом и медийном пространствах, но все-таки довольно узкая группа или скорее каста её творцов, бенефициаров и жрецов.

Зато “Преданная Революция” удачно выстрелила в момент, когда:

а) массовое сознание созрело до понимания того, что сложившаяся в России криминальная экономическая система несовместима ни со здравым смыслом, ни с элементарным нравственным чувством, ни с выживанием российского социума;

б) жрецы системы, обеспокоенные за свое будущее, готовятся продлить её функционирование, сменив свои пропагандистские бренды (включая первое лицо), мифологемы и ритуальные практики. Во многом повторив тем самым операцию «Наследник-1999», но легитимизировав её, на этот раз, не «маленькой победоносной войной», а «маленькой победоносной улицей» (которую призвано обозначать лоялистское крыло оппозиции);

в) задачей национального спасения становится не просто замена первого лица, а ликвидация политической и экономической власти ныне правящей клептократии. Её неизбежное ослабление на вынужденной переправе открывает историческое окно возможности для мирной антикриминальной революции.

Срезонировав с этим набором общественных ожиданий, «Преданная Революция» спровоцировала широкую дискуссию. Позволю себе принять в ней участие, тем более, что речь в ней идет не только о том, как мы пришли к сегодняшней катастрофе, но и о том, можем ли мы её преодолеть и какими средствами. В связи с этим у меня есть серьезная оговорка относительно центральной метафоры автора – приватизация как первородный грех. Мой взгляд на генезис нашей экономической системы, который я неоднократно высказывал, несколько иной, что имеет непосредственное отношение к пониманию сегодняшнего состояния и к поиску путей выхода из него.

Концепция «первородного греха» отдает дань той традиции, в которой роль команды Гайдара-Чубайса в создании постсоветской экономической формации в значительной степени преувеличивается как их беспощадными критиками так и их восторженными почитателями.

Гораздо реалистичней оценивал ее сам Анатолий Чубайс в своем очень интересном интервью об истории российских реформ:

«В чем главная претензия российского народа к приватизации? Она описывается одним словом: несправедливая . Абсолютно правильная претензия. Наша приватизация была совсем не справедливая… Мы отдали собственность тем, кто был к ней ближе. Бандиты, секретари обкомов, директора заводов. Они ее и получили. Именно это предотвратило кровь. Потому что если мы попытались бы не отдать им эту собственность, то они бы ее все равно взяли. Только они бы ее взяли вообще без каких-либо легитимных процедур.»

Я заменил бы здесь только слова «они бы ее взяли…» на «они уже ее взяли…». Первые миллиардные состояния членов ЦК КПСС начали формироваться уже в 1989-м, когда явилось на свет наше национальное достояние концерн «Газпром» и почти никому в СССР еще не были известны имена Гайдара и Чубайса. Вся перестройка была масштабной спецоперацией номенклатуры по конвертации ее абсолютной коллективной политической власти в огромную индивидуальную экономическую власть ее наиболее выдающихся представителей. Младореформаторам действительно оставалось на первом этапе только легитимизировать в основном уже сложившееся распределение собственности.

Но термин «номенклатурная приватизация», впервые возникший еще при анализе центральноевропейских реалий (Польша, Чехия) конца 80-х годов, далеко не отражает всей сути происходивших в России явлений. Номенклатурная приватизация в Польше или (в меньшей степени) в Чехии заключалась в том, что бывшие партийные чиновники становились, как правило, владельцами той собственности, которую они так или иначе курировали, т.е. совершалась «несправедливость» в начальной точке траектории.

Несправедливость весьма условная, так как, во-первых, справедливость вообще довольно размытая категория, а во-вторых, грамотно выстроенная конкурентная рыночная среда обеспечивала структурную устойчивость процесса, то есть его инвариантность по отношению к начальным условиям. Каково бы ни было первоначальное распределение, эффективно функционирующие новые собственники умножали свое «неправедное» достояние, а бездарные теряли его. В обоих случаях это работало на эффективность экономики в целом, что и привело к относительному успеху экономической реформы в Центральной Европе.

Возможно, на тот же результат первоначально рассчитывали и реформаторы в России, но у нас произошло нечто существенно иное. «Несправедливость» не ограничилась начальной точкой процесса, а континуально воспроизводилась и продолжает воспроизводиться и экспоненциально возрастать уже два десятилетия вдоль всей траектории развития. Второму эшелону слегка обновленной молодыми реформаторами номенклатуры захотелось продолжения банкета. В результате возникла формация-мутант – ни социализм, ни капитализм, а неведома зверушка, описание которой в традиционных научных терминах затруднительно и требует каких-то новых языковых средств.

Абрамовичи, фридманы, дерипаски, потанины, прохоровы, тимченки, чемезовы, ротенберги, ковальчуки никакие не капиталисты в классическом смысле этого слова и никогда ими не были. По своей ролевой макроэкономической функции, по характеру своей деятельности они назначенные высшим руководством страны государственные чиновники, контролирующие бюджетные потоки и перераспределяющие сырьевую ренту. Эти фактические чиновники и виртуальные бизнесмены получили возможность совершенно легально отчуждать в возглавляемые ими и, как правило, хранящиеся за рубежом общаки огромную долю национального богатства. В то же время они освобождены от ответственности частного собственника. Их «компании» никогда не разорятся, не обанкротятся, как бы высок ни был уровень личного потребления их владельцев и бенефициаров и как бы низок ни был уровень эффективности их управления. Через приватизированное ими государство они поддерживаются государственным бюджетом либо гарантированными государством зарубежными кредитами.
Так они продолжают приватизировать страну вновь и вновь.

Номенклатурная пуповина, связывавшая в конце 80-х – начале 90-х новорожденный российский капитализм с властью, не только осталась неперерезанной, но и выросла в огромную ненасытную кишку. В нее провалились за двадцать лет и залоговые аукционы, и пирамида ГКО, и госкорпорации друзей, и империи тимченок, абрамовичей, ковальчуков, шоломовых, ротенбергов. Это не первородный грех, а четвертьвековой блуд новых старых хозяев жизни.

Континуальность этого длящегося десятилетия преступления (сага «Сибнефти», представленная в Высоком Королевском Суде, – великолепная иллюстрация) страшна не столько даже вопиющей социальной несправедливостью, сколько, прежде всего, неэффективностью такой феодально-бюрократической формы «собственности», ее абсолютной нерыночностью. Путь «собственника» к успеху в России лежит не через эффективное производство и успешную конкуренцию, а через близость или прямую принадлежность к «властной вертикали», через эксплуатацию своего административного ресурса – маленького или совсем не маленького куска государства – и через абсолютную лояльность правящей бригаде и ее пахану. Как любит повторять один из самых богатых людей России, «в любой момент я готов отдать все свое состояние по первому требованию Владимира Владимировича Путина».

Смертный грех всех «реформаторов» двадцатилетия вовсе не в том, что двадцать лет назад они кому-то не тем и как-то не так раздали собственность. Беда в том, что они так и не создали и даже не попытались создать базовые инструменты рыночной экономики и прежде всего институт частной собственности с его ответственностью собственника, не говоря уже о трансформации политической и судебной систем. В результате родился мутант континуальной приватизации, пожирающий страну и лишающий ее всякой исторической перспективы.

Последней точкой невозврата была знаменитая встреча Путина с олигархами весной 2003 года. На ней Михаил Ходорковский, прошедший к тому времени путь от олигархического Савла к модернизационному Павлу, открыто призвал Путина изменить губительные для судьбы страны действующие правила игры:

Я предпочитаю играть по новым правилам открытого, конкурентного, законопослушного, независимого от бюрократии бизнеса. Многие мои коллеги готовы последовать моему примеру. Только так мы сможем вывести экономику из сложившейся при нашем с Вами участии системы бандитского капитализма, обрекающей страну на застой и маргинализацию. Но мы одни не можем разорвать эту порочную связь денег и власти. К этой болезненной операции должны быть готовы и сама власть, и ее бюрократия. И в этом Ваша историческая ответственность, господин президент.

Путина, уже крепко подсевшего со своей бригадой на континуальную приватизацию, демарш Ходорковского привел в такое бешенство, что он до сих пор не может успокоиться и несет какую-то параноидальную чушь про мОзги, разбрызганные по стенам. И это уже не лечится.

О неадекватном понимании итогов двадцатилетия говорят и призывы, доносящиеся сегодня из лагеря «рыдающих от счастья» системных либералов: «В 92-м мы отложили построение демократии ради успеха радикальных либеральных реформ. Теперь, когда мы создали рыночную экономику, давайте займемся демократией».

Согласиться с таким пониманием итогов посткоммунистического двадцатилетия категорически невозможно. Сегодняшняя авторитарная, манипулятивная, выхолощенная политическая система – не какой-то досадный диссонанс с развитой рыночной конкурентной системой, а абсолютно органичная и функционально единственно возможная политическая надстройка сформировавшейся в стране экономической модели – криминального общака правящей «элиты».

Построение конкурентной рыночной системы на месте воровского общака путинской бригады без обрушения хозяйственной жизни страны – задача не менее, а более сложная, чем восстановление политической конкуренции. Ее последовательное долгосрочное решение потребует принятия новым парламентом ряда законодательных актов, затрагивающих материальные интересы сотен тысяч, если не миллионов людей.

В отличие от более или менее консенсусной программы политического переустройства задача легитимизации собственности вызовет жаркие споры в обществе – от «все отнять и поделить» до «оставить все как есть». Кстати, обе программы мало чем отличаются друг от друга. Отставить все как есть означает продолжать все отнимать и делить между своими. Наши «либеральные реформаторы» во власти (шуваловы, дворковичи) идеологически те же шариковы, только гораздо более циничные.

Поиск выхода из дурной континуальности должен быть внеидеологическим , абсолютно прагматичным и очень конкретным. Например, сама по себе национализация в приватизированном преступниками государстве, только усугубляет проблему. Наиболее изощренными воровскими общаками являются сегодня как раз госкорпорации, такие как «Газпром» и «Роснефть».

В 1917 году Временное правительство соверщило ошибку, намеренно отстраняясь от ключевых проблем того времени — Мира и Земли — до выборов в Учредительное собрание. Нашлись силы, которые перехватили эту повестку дня. Результаты хорошо известны, и по миру, и по земле, и по Учредительному собранию.

Сегодня таким центральным вопросом является статус собственности, сформировавшейся в стране за последние двадцать с лишним лет. Дискуссия на эту тему не может откладываться на потом. У протестного движения и у его Координационного Совета должна быть ясно выраженная позиция по этому вопросу.

На самом деле обществу предстоит решить две разных проблемы:

а) как остановить непрерывное четвертьвековое разграбление страны (перерезать номенклатурную кишку, соединяющую власть и бизнес одних и тех же людей) и

б) что делать с уже награбленным.

Ключевое значение имеет первый вопрос, и он в определенной степени решается в переходный период средствами политического и правового переустройства, т.е. восстановлением права и самого государства в их истинном смысле. Второй вопрос менее важен чисто экономически, носит скорее нравственный и психологический характер, но, безусловно, он будет волновать массовое сознание гораздо больше.

Представляется, что решение его будет во многом зависеть от личностного поведения самих бенефициариев последнего двадцатилетия сегодня и в самое ближайшее время.

Сохранение ими значительной части приобретенного и перспективы легально играть по правилам конкурентной рыночной экономики в обмен на их активное и эффективное содействие капитуляции преступного режима (частью которого они являлись) стало бы наиболее прагматичным сценарием Русской мирной антикриминальной революции. Эта опция пока еще для них сохраняется.

Владимир Пастухов
доктор политических наук, St.Antony College, Oxford
ЭТО НЕ МОЙ СОН...
13 января 2013, 15:31
Десять тезисов к дискуссии о приватизации.

Мой учитель Борис Коваль рассказал однажды такой анекдот. Девушке снится, что она лежит на траве в чудном саду, а по саду идет молодой человек дивной красы. Когда он подошел к ней совсем близко и наклонился, ее сердце забилось в волнении, а дыхание участилось. Но в последний момент молодой человек остановился. «Поцелуйте же меня!» - прошептала девушка. «Простите, но это Ваш сон, а не мой», - ответил красавец.

Я не имею привычки комментировать комментарии к моим работам. Но здесь случай особенный. После публикации в «Новой газете» статьи «Преданная революция» на «Эхе» и на других площадках появились многочисленные ее толкования, в которых как бы заново излагается ее содержание. Хотя интерпретации зачастую не имеют никакого отношения к оригиналу, это нисколько не мешает авторам сокрушительно критиковать свою собственную версию якобы моего сочинения. В связи с этим я вынужден сказать, что это их собственный, а вовсе не мой сон…

Чтобы устранить недоразумения, связанные с чересчур вольным обращением с опубликованным текстом, позволю себе еще раз изложить его, но уже в тезисной форме:

1. Приватизация была ключевым моментом экономической и политической истории современной России. Ее роль в формировании социальной и политической структуры современного российского общества необоснованно замалчивается.

2. Приватизация в том варварском виде, в котором она была осуществлена, не была ни неизбежной, ни безальтернативной. Она скорее замедлила, чем ускорила развитие института частной собственности в России со всеми вытекающими из этого негативными социальными и политическими последствиями.

3. Главным наследием «варварской приватизации» в России является уникально высокая социальная дифференциация и всеобщая криминализация, которые находятся с ней в прямой причинно-следственной связи. Без преодоления этого наследия дальнейшее развитие общества и государства невозможно. Оно обрекает Россию на вечную стагнацию, которая в любой момент может закончиться катастрофой.

4. Попытка «амортизировать» результаты «варварской приватизации» за счет проведения «гангстерской псевдонационализации», когда власть неправовыми методами ставит формально свободных «частных» собственников под полный контроль своих агентов, не только не является решением проблем, созданных приватизацией, но еще больше усугубляет их, то есть приводит к еще большей социальной дифференциации и криминализации.

5. Может оказаться, что никаких путей восстановить социальную справедливость, не породив еще большую социальную несправедливость (новый «черный передел»), не существует. Это, однако, не избавляет общество от необходимости дать нравственную оценку приватизации и всему, что ее сопровождало. Как минимум, ее инженеры, подрядчики и бенефициары перестанут учить всех морали.

6. Нет смысла усугублять ошибку, продолжая содержать за счет общества неэффективные приватизированные предприятия, которые не могут существовать иначе, чем за счет открытых или скрытых дотаций правительства, и плодить таким образом новоявленных рантье. Национализация предприятий, которые фактически спасаются от банкротства за счет государственной поддержки, является естественным шагом на пути «деприватизации».

7. Другими подходами к решению проблемы «деприватизации» может быть и специальный налог, как предлагал Ходорковский, и выкуп по справедливой цене, и что-то иное, что будет предложено позже. Но маловероятно, что обществу в перспективе удастся уйти от решения этого вопроса. Поэтому, чем раньше по этому поводу начнется дискуссия, тем лучше.

8. Деприватизация не имеет ничего общего с вожделенным коммунистами возвратом к никогда не существовавшей мифической «социалистической экономики», бывшей на деле доведенным до крайности монополистическим госкапитализмом. Точно также она не имеет ничего общего с мошенническим выкупом правительством предприятий у олигархов по завышенной стоимости, в результате чего они получили возможность обогатиться за счет бюджета дважды – при приобретении активов и при избавлении от них.

9. «Деприватизация» может начаться только после того, как в России будет создано государство, способное ее осуществить. В его нынешнем виде российское государство не может ничего ни «приватизировать», ни «деприватизировать». Оно может только украсть. Речь, таким образом, идет о стратегической и перспективной задаче.

10. По сути, задача состоит в возвращении активов эффективному собственнику. В целом исторический опыт показывает, что любое государство - не лучший управленец. Но оно более эффективно, чем бандит и мародер. В идее приватизации как таковой нет никакого криминала. Просто вначале надо было создать в России правовое государство, а потом приискивать частных собственников, а не наоборот. Теперь эту «загогулину» истории придется исправлять.

В связи с этим не надо меня никуда записывать и не надо приписывать мне намерений, которых у меня нет. Я не являюсь ни либералом (по крайней мере в русском понимании этого слова), ни охранителем. Я занимаюсь своей работой – восполняю логические пробелы в политической истории современной России. Идет ли это на пользу или во вред каким-либо политическим силам, меня не интересует. Я возвращаю в повестку дня очевидное. Невероятно, как столь важные вопросы до сих пор оставались на периферии общественной дискуссии. И приватизация – далеко не последний вопрос, который ждет своей очереди. Пора шире открывать двери.