Андрей Санников - на свободе!

Кандидат в президенты Беларуси после полутора лет заключения 14 апреля освобожден из колонии «Витьба-3».

Сейчас Андрей Санников едет из Витебска в Минск. Политзаключенный успел сообщить сайту charter97.org по телефону, что он освобожден на основании указа о помиловании от 14 апреля.

«Я до последнего не верил, что меня освободят. Меня столько раз этапировали из одной тюрьмы в другую, что я думал, что это очередной этап. Сейчас немного ошарашен, надо придти в себя. Хочу передать всем слова благодарности за поддержку и солидарность. Такой поддержки и солидарности я никогда в жизни раньше не испытывал. Спасибо вам огромное! Если бы не вы, я не был бы сегодня на свободе. Потому что делалось все, чтобы я вообще не вышел из тюрьмы», - сказал Андрей Санников сайту charter97.org.

Политик пообещал дать одно из своих первых интервью сайту charter97.org.

Кандидат в президенты Беларуси Андрей Санников был арестован 19 декабря 2010 года и осужден на пять лет лишения свободы в колонии усиленного режима по обвинению в организации "массовых беспорядков". Так власти называли многотысячную мирную акцию протеста против фальсификации итогов президентских выборов 19 декабря 2010 года.

Освобождение политика может быть связано с тем, что в конце апреля Евросоюз должен рассматривать вопрос усиления санкций в отношении белорусского режима.

Андрей Санников: Жыве Беларусь!

Кандидат в президенты Беларуси дал эксклюзивное интервью сайту charter97.org на следующий день после выхода на свободу.

- За всю историю лукашенковской Беларуси из всех политзаключенных, которых в стране было тысячи, вам, наверное, пришлось пережить больше всех: пытки, издевательства, шантаж убийством жены и сына, семь этапирований из одной колонии в другую, одиночная камера, полная изоляция... Почему именно с вами обошлись так жестоко?

- Наверное, вопрос не ко мне, и я не думаю, что перенес больше чем кто-либо другой. В отношении всех сегодняшних политзаключенных были сняты все ограничения на беспредел. Поэтому то, что происходило со мной, то, что происходит с остальными – это беспрецедентные издевательства, пытки и опять же - не с целью добиться какого-то прошения, признания вины. Все намного страшнее: уничтожить физически, уничтожить морально. Почему это происходит, вопрос тоже не ко мне. Я думаю, что вся эта практика обязательно будет осуждена.

- О том, каким пыткам вы подвергались, вы смогли сообщить в суде, потом передать через адвокатов и жену. Есть ли что-то, чего мы не знаем?

- Я думаю, что я не имею права сегодня в подробностях рассказывать, что со мной происходило, потому что моя семья, коллеги, единомышленники сегодня остаются заложниками. Я по себе знаю, как любое неосторожное слово может быть использовано против них.

Могу только сказать, что, на мой взгляд, была цель уничтожить меня физически, желательно довести до самоубийства, толкнув к бессрочной голодовке. Сделать так, чтобы физическое устранение можно было списать на добровольное решение уйти из жизни. Я боюсь, что тоже самое происходит с Сергеем Коваленко и другими политзаключенными...

- То есть методы спецслужб не изменились с 1937 года?

- Когда я говорю о том, что вообще нет ограничений, я имею в виду, что спецслужбы (и не только спецслужбы) пошли намного дальше, чем их коллеги в сталинские времена. Даже при Сталине не прибегали к таким гнусным методам в отношении политзаключенных, как сегодня в Беларуси.

- Вам не кажется что это личная месть Лукашенко вам, как наиболее сильному его сопернику?

- Безусловно, я вижу здесь личный мотив. Но справедливости ради должен сказать, что я приветствую его решение помиловать меня, Дмитрия Бондаренко и очень надеюсь – всех остальных политзаключенных. Знаю, что ему очень нелегко это было сделать.

- И почему, по-вашему, он это сделал?

- Ответ очевиден. Это, безусловно, влияние мер, принятых Евросоюзом. Но здесь хочу подчеркнуть: только благодаря солидарности белорусов, семей политзаключенных, наших друзей, фактически всей страны в решениях влиятельных международных структур стала появляться четкая и принципиальная политика в отношении Беларуси.

- Очень о многом хочется у вас спросить, но понимаем, что за один разговор не удастся. Оцените день 19 декабря 2010 года: и сами выборы, и вечерние события на Площади.

- Я считаю, что 19 декабря мы все испытали минуты высочайшего эмоционального подъема, который затем власти превратили в глубочайшую трагедию последних лет. До сих пор считаю, что в тот момент была возможность начать предметный диалог для выхода Беларуси из тупика, но среди чиновников не нашлось ни одного мужественного человека, который был бы готов взять на себя ответственность. Я думаю, что на этот вопрос двумя словами не ответишь. Думаю, это тема для отдельного разговора.

- Андрей Олегович, этот день стал роковым для вас. Вы оказались в тюрьме, ваша жена Ирина Халип также была арестована, вы едва не потеряли сына, практически все члены вашего штаба подверглись репрессиям. Не жалеете, что пошли в президенты?

- Этот вопрос не совсем правильный. Просто другого решения не было. С другой стороны это правильный вопрос, потому что ничто меня так не мучало, как судьба моей семьи, моих друзей. Но вины своей в этом я не чувствую, потому что я был и остаюсь принципиальным сторонником ненасильственных действий. И если и была радость у меня в СИЗО КГБ, то эта радость была связана с условным освобождением жены, с тем, что Наталье Радиной удалось уехать от преследований, с тем, что моим друзьям удалось избежать ареста. В СИЗО КГБ меня «оберегали» от любой информации, связанной с выездом за границу моих друзей, но, когда она просачивалась через стены «американки», это была действительно радость.

- Андрей Олегович, что Вы хотите сказать людям, которые за вас голосовали, которые боролись за ваше освобождение?

- Я никак не ожидал такой волны солидарности, поддержки, человеческого отношения, такого участия в судьбе политзаключенных. Я еще раз хочу повторить: только благодаря этому возникло такое давление на режим, которое привело к моему освобождению и должно в ближайшее время привести к освобождению всех политзаключенных.

- Мы еще поборемся?

- Жыве Беларусь!

Светлана Калинкина: Несознанка

На повестку дня выходит новый вопрос: если Лукашенко все эти годы утверждал, что лично он управляет страной, то кто теперь управляет Лукашенко?

В истории с освобождением Андрея Санникова есть момент, который требует отдельного знака вопроса. Если Санников не врет (а в данном случае во вранье для него нет никакого смысла), то мы имеем подтверждение тому, что Александр Лукашенко не вполне контролирует ситуацию. Вернее так: он знает только то, что ему докладывают. А докладывают ему, вероятнее всего, не все.

Санников настаивает, что он написал прошение о помиловании почти за месяц до декабрьской пресс-конференции Лукашенко, где несколько раз было заявлено: кто напишет -- того выпущу.

«После 20 ноября я послал писем тридцать жене, маме и адвокату, и в каждом говорил: я написал прошение, я сделал это осознанно… Письма не доходили. Родные сходили с ума, я сходил с ума. Смотрю газеты -- ни слова о прошении… Адвоката не пускают, я пишу десятки заявлений начальнику колонии, где требую сообщить моим родным этот важный факт, дать мне позвонить им, потому что мне положен звонок… Никакого ответа. Несколько месяцев я был в полной изоляции, нарушались все мои права. Я даже пытался сообщить о прошении через зэков, но тоже не удалось.

В декабре в «Витьбе» меня подняли из одиночки в карантин, потом в зону и вдруг возвращают обратно в одиночку, без всякого моего заявления, просто по беспределу. 23 декабря по радио я слышу пресс-конференцию, где Лукашенко говорит, что заключенные должны написать прошение о помиловании, иначе будут сидеть. И понимаю, что мое прошение решили замолчать, цель -- не выбить из меня прошение, а просто уничтожить. Тогда я пишу повторное и кричу о нем у каждого столба -- и охранникам, и заключенным. И тут, видно, администрация зоны побоялась, что кто-то заложит».

Вспомним ту знаменитую пресс-конференцию, поведение Лукашенко, его реакцию на вопросы о политзаключенных. У меня все-таки остается ощущение, что о существовании прошения Санникова во время ее проведения Лукашенко вообще ничего не знал. Можно, конечно, допустить, что он гениальный актер. Хотя раньше за ним такие таланты замечены не были, поскольку очень часто переигрывал. Однако в этот раз, отвечая на вопросы о политзаключенных, злясь на эти вопросы, он казался абсолютно естественным.

Да и промолчать в ситуации, когда на столе лежит бумага, написанная рукой главного оппонента -- «Прошу проявить гуманность и помиловать меня. В содеянном раскаиваюсь», -- это и не в характере Лукашенко, и не в его интересах.

Во-первых, если бы он знал о прошении, то в его стиле было бы отыграть ситуацию по полной, обязательно объявил бы на большую аудиторию что-то типа: «Вот один уже просится, молится, кланяется… Мы теперь подумаем, так ли искренне он раскаялся…»

Лукашенко -- тот, которого мы все видели последние 17 лет, -- красок, характеристик, оценок для Санникова в этой ситуации, думается, не пожалел бы. Но в этот раз смолчал как порядочный человек.

Во-вторых, если учитывать общий политический контекст, то Лукашенко просто должен был объявить, что Санников прошение уже написал. Поскольку тогда шла активная «разъяснительная работа» с другими политзаключенными на тот счет, что писать ходатайство на имя президента все равно придется. Что другого выхода нет, что больше никого не выпустят без челобитной Александру Григорьевичу. Понятно, что пример Санникова в той ситуации был более чем уместен в качестве показательного. Но почему-то его не использовали.

Наконец, в-третьих, если в ноябре-декабре Лукашенко знал, но не говорил о том, что прошение Санникова у него есть, то кого так стараются убедить МВД и пропагандисты, что в ноябре прошения не было? Если они работают для нас с вами, то, наоборот, теперь было бы их время злорадствовать: пока одно прошение оформлялось-проверялось-пересылалось, герой Санников уже другое спешил писать… Но они с какого-то перепугу ушли в несознанку: ничего не знаем, ничего не видели, Санников ничего не писал…

Конечно, нельзя исключить, что вся система во главе с Лукашенко действовала и действует вопреки всякой логике. Но все-таки напрашивается и другое объяснение. Если Лукашенко не обманывает, если он действительно не знал про ноябрьское прошение Санникова, то получается, что им умело манипулируют силовики и те, кто их непосредственно курирует, решая, что доложить президенту, когда доложить, как доложить, а что ему знать не нужно.

Получается, что они сознательно затягивали и обостряли конфликт с Европой из-за политзаключенных и конкретно из-за Андрея Санникова как наиболее известного на Западе узника белорусского режима. И в результате довели ситуацию до точки кипения - до отъезда европейских послов, до санкций против нескольких бизнесменов, главный бизнес которых -торговля нефтепродуктами.

Зачем они это делали? Возможно, просто потому, что считают политическую конфронтацию наиболее благоприятной средой для получения званий, премий, возможности засветиться. Возможно, из каких-то личных соображений мстили Санникову. А может, по чьему-то заказу просто устраняли конкурентов в борьбе за контракты по поставке нефтепродуктов на западный рынок… Ведь свято место пусто не бывает, и на место фирм Юрия Чижа, которые из-за санкций теперь в Европе работать не могут, обязательно должен прийти кто-то другой.

О мотивах можно только гадать.

Вот только у Санникова нет мотива врать и оговаривать себя, признавая, что пришлось дважды наступить себе на горло, дважды унизиться, дважды писать прошение. А значит, на повестку дня выходит новый вопрос: если Лукашенко все эти годы утверждал, что лично он управляет страной, то кто теперь управляет Лукашенко?..

The New York Times: Последняя диктатура Европы

Андрей Дынько, The New York Times

Освобождение нескольких политзаключенных не является признаком перемен в Беларуси.

В конце прошлого месяца белорусский журналист Анджей Почобут был обвинен в «дискредитации государства» после публикации серии статей, в которых он поставил под сомнение вину двух людей, осужденных за взрыв в минском метро.

Эта новость - шаг назад от апрельской ситуации, когда под давлением Евросоюза Александр Лукашенко освободил известного оппозиционного политика Андрея Санникова. Все, кто увидел в освобождении Санникова надежду, обманулись: его дело, как и десятки других, являются частью системы, которую Лукашенко установил за 17 лет своего правления.

Беларусь остается последней диктатурой Европы. Так государственный секретарь США Кондолиза Райс назвала ее в 2006 году. Проходят годы, но мало что меняется в этой стране. В то время, как ее соседи - Польша, Литва и Латвия - вступили в Евросоюз, а Украина пытается повторить их путь, Беларусь стала чемпионом «евразийской интеграции», одним из лидеров клуба постсоветских автократов вместе с Россией и Казахстаном.

Белорусское общество, однако, сопротивляется. Минимум 2200 человек были задержаны за оппозиционную деятельность в течение только двух последних лет. Четырнадцать человек остаются в тюрьмах, как образцово-показательные политзаключенные.

В отличие от советской эпохи Брежнева, политзаключенные в Беларуси содержатся не в специальных лагерях, а в обычных тюрьмах, среди уголовников, отдельно друг от друга. Так же, как и при Сталине, власти используют уголовников в качестве инструмента психологического давления на «политических».

В Беларуси неофициально существуют два вида тюрем: «красные» и «черные». В «черных» доминируют тюремные «понятия». Одной из особенностей этого набора правил является то, что они делят заключенных на касты, где самая низкая каста - так называемые «опущенные»: они используются как объекты сексуального насилия. Пожав руку такому человеку, заключенный автоматически превращается в «опущенного» сам.

Политзаключенных бросали в «черные» тюрьмы, иногда в одни камеры с «опущенными». Сразу же они оказываются на самом краю выживания, где философия уступает физиологическим инстинктам.

Представьте: вы в одной камере с убийцами, изгоями, которые могут  быть «козлами». Так называют осужденных за тяжкие преступления, которые сотрудничают с тюремной администрацией в обмен на более мягкое обхождение. Вы перед ними один на один, или один против трех, или один против десяти. Единственное, что защищает вас - слабая надежда, что не в интересах Лукашенко позволить вам умереть в тюрьме. «Они пытались довести меня до самоубийства, - сообщил после освобождения Андрей Санников, отказавшись вдаваться в подробности. - Я не имею права говорить, потому что моя семья по-прежнему в заложниках системы».

Он не один такой. Среди политических заключенных - Николай Автухович, ветеран-афганец, бизнесмен, который объявил войну коррупции и оказался в тюрьме во второй раз.

Среди них Николай Статкевич, который также отбывает второй срок, бывший офицер, один из лидеров белорусской социал-демократии и самый радикальный критик Лукашенко на выборах 2010 года. Недавно в его камеру подсадили бывшего бойца спецназа, осужденного за убийство. Независимые эксперты считают, что этот бандит, возможно, принадлежат к «эскадронам смерти», ответственным за похищения и убийства оппозиционеров.

Среди политзаключенных и Алесь Беляцкий, правозащитник, который был номинирован на Нобелевскую премию мира десятками людей во всем мире.

Андрея Санникова освободили после того как он написал прошение о помиловании, как того требовал Лукашенко. Это закрывает  возможность обжалования приговора. Он завтра с легкостью может вновь оказаться за решеткой.

Освобождение политзаключенных не является признаком перемен. Таким признаком могло бы быть только восстановление их гражданского статуса. Эти люди должны быть реабилитированы. Это именно то, что стало сигналом о необратимых изменениях в Восточной Европе в свое время.

Конечно, это может случиться только после утраты Москвой ее влияния в Беларуси. Режим Лукашенко получил более $ 4 млрд. нефтяной и газовой дотации из Москвы в 2012 году. И не зря: Беларусь - последняя зона колониального влияния России на западе. Бывшие коммунистические страны не могли получить свою свободу, пока не ослаб Советский Союз. Только провал путинской модели может проложить путь к «евразийской весне».

Тем не менее, есть люди, готовые жертвовать своей жизнью в отчаянном стремлении к свободе в ледяной тени Путина. Если вы хотите понять, почему Беляцкий, Статкевич, Автухович - герои нашего времени, попробуйте поставить себя на их место.

Андрей Дынько, The New York Times, перевод - «Радыё Свабода»