21 февраля 2012

Спонсор матча Ананд–Гельфанд, миллиардер Андрей Филатов — о том, как шахматы поднимут интерес к Третьяковской галерее и России в целом

«Раньше шахматы двигала советская пропаганда, теперь — музеи и туризм»

В понедельник был подписан контракт на проведение матча за звание чемпиона мира по шахматам между Вишванатаном Анандом и Борисом Гельфандом в Третьяковской галерее. Призовой фонд матча, который пройдет в мае 2012 года, составляет $2,55 млн. Спонсор матча, занимающий 93-е место в списке Forbes, кандидат в мастера спорта по шахматам, совладелец компании «Н-Транс» Андрей Филатов рассказал корреспонденту «Известий» Илье Десятерику, почему шахматы из курортных городов и из советских концертных залов постепенно перемещаются в музеи. 

— Вы сами играли когда-нибудь за серьезные призовые?

— Да, в начале 1990-х играл за деньги даже большие, чем нынешний призовой фонд. Я ставил мазут, соперник — контракт. Соперник тоже был не из шахматистов-любителей, партия получилась тяжелой. Руки потом тряслись от напряжения. Но повезло — выиграл.

— Это был ваш первоначальный капитал, с которого началось нынешнее состояние, которое Forbes оценил в $1,1 млрд?

— Нет, но это было существенное подспорье.

— А теперь вы решили «вернуть долг» шахматам, став спонсором проведения чемпионского матча?

— Никакого долга я не возвращаю, просто у меня появилась возможность сделать хорошее дело для любимого вида спорта.

— Каковы общие расходы на организацию матча?

— Об этом точнее знают его организаторы из ФИДЕ и Российской шахматной федерации. Ориентировочно $4–5 млн.

— Москва выиграла право принять матч у Мумбаи, потому что превысила индийскую заявку на $500 тыс.?

— Даже если бы разница была в один доллар — победил бы тот, кто дал больше, таковы правила отбора. Да и призовой фонд в два с лишним миллиона — это не так мало. Миллионные заявки в шахматах начались сравнительно недавно, с матча Каспаров–Шорт в 1993 году.

— Почему к шахматам нет того интереса, какой был лет 15 назад?

— Экономика шахмат переживала разные периоды. Раньше она была основана на продвижении курортов. Шахматные турниры и чемпионские матчи организовывались в курортных городках — и благодаря соревнованиям эти места приобретали известность.
Потом шахматы двигала советская машина пропаганды как символ советского интеллекта, который побеждает фальшивые буржуазные ценности. Класс профессиональных шахматистов фактически был только в СССР.

— Больше нигде профессионалов не было?

— Они появились потом в других странах, но их было несоизмеримо меньше — единицы. Тот же Фишер, например.

— Пропаганда кончилась, что теперь?

— Теперь музеи и туризм. Музейное дело переживает период развития. В Дубае за $1,2 млрд будет открыт филиал Лувра. Нельзя развивать новые туристические центры, если там нет большой культурной жизни. Аэропорт Схипхол в Амстердаме перетянул 500 тыс. пассажиров из франкфуртского хаба, открыв у себя филиал Рейксмюсеума.

— Шахматы тут при чем?

— Нельзя создать большой мощный центр туризма в Китае или арабских странах, если там нет серьезного музея. Серьезный музей нуждается в рекламе. Самый экономичный способ рекламировать музей — это шахматы, а лучший промоушен для музея — провести в нем чемпионат мира. Это новая экономика шахмат, которая начинает зарождаться.

— Третьяковку трудно назвать новым малоизвестным музеем, не так ли?

— В рекламе нуждаются все. Каждая страна, которая хочет быть экономически состоятельна, должна иметь серьезное культурное представительство. Если ты через Голливуд или советскую идеологию завоевал мозги в других странах, то потом туда пошли твои товары.

У России есть гигантский невостребованный капитал. Работы живописцев, которые уехали из России, стоят больших денег. Но те, кто остался, были не менее талантливы, просто о них никто не знает, они до сих пор за железным занавесом, это потенциально миллиарды долларов. Они здесь, в Третьяковке.

— Кто увидит этот матч, если шахматы мало показывают по телевизору?

— Шахматам для успешного существования не нужны телетрансляции. Шахматы в основном ушли в интернет. Шахматам не нужен телевизор. Их смотрели по советскому ТВ, когда не было интернета.

А за время последнего матча за звание чемпиона мира зарегистрировано десятки миллионов посещений сайта матча. Партия длится пять-шесть часов, и во время трансляции мы покажем зрителям сокровища русского искусства.

Преимущество шахмат также в том, что хорошую партию будут десятки и сотни лет разбирать миллионы шахматистов. И, скажем, на партиях, сыгранных в нашем матче, везде будет написано: «Москва. Государственная Третьяковская галерея».

— А кто сказал, что, прочитав это, шахматисты в Третьяковку рванут?

— Шахматисты и посетители музеев — это почти что одни и те же люди.

— Сколько человек посмотрят нынешний чемпионат мира?

— К нам приедут два национальных символа. Виши Ананд — это герой Индии, страны, где зародились шахматы, где шахматистов буквально десятки миллионов. Борис Гельфанд имеет шанс стать героем Израиля — став первым чемпионом мира по шахматам из этой страны.

— C вашей стороны спонсорство этого матча — разовая меценатская акция или у вас есть стратегия развития любимого вида спорта в России?

— Стратегии долгосрочной у меня нет. Но, может, появиться.