Илья Смирнов
08.12.2011 23:00
Марина Тимашева: Поскольку историческим кино по совместительству у нас ведает рецензент исторической литературы, то по фильму Петра Буслова ''Высоцкий. Спасибо что живой'' отчитается Илья Смирнов. Действительно ли ''спасибо'' и насколько ''живой''.
Илья Смирнов: Иными словами, как современный экран отразил образ Владимира Высоцкого.
Марина Тимашева: Так отразил, что даже и не узнать, кто его играет.
Илья Смирнов: Зои Салдана тоже неузнаваема, когда она в ''Аватаре'' синего цвета и с хвостом. Так что здесь я особой интриги, ''масштабу которой уже поразился Голливуд'' не вижу, а поговорить интереснее о том, какую, собственно, историю нам показали в кино. Начну с цитаты из рекламного буклета:
''Чтобы не стереться до нуля, нужен камертон, слушая который ты понимаешь, на что можно идти, а на что нельзя никогда. Для нас Высоцкий был и есть такой камертон''.
Подписано: Константин Эрнст, продюсер. Понимаете? Оказывается, все это время, пока он руководил телевидением, для него камертоном был не Филипп Киркоров и даже не голос из президентской администрации в трубке телефона, а именно Владимир Высоцкий. Уже смешно, правда?
Марина Тимашева: Наверное, имеется в виду нравственный камертон, а не музыкальный.
Илья Смирнов: Еще смешнее. Но я совершенно не собираюсь над фильмом издеваться. Потому что я человек беспартийный и ''вижу то, что вижу''. Помните, Вы меня посылали на блокбастер по Стругацким младшего Бондарчука, которому я после ''Девятой роты'' не имел оснований симпатизировать, но честно признал, что фильм намного лучше, чем мог бы оказаться, и литературной основе нанесен не катастрофический ущерб. Здесь примерно то же самое. Это нормальное кино, которое можно смотреть без скуки и тошноты. Гораздо лучше, чем я ожидал.
Марина Тимашева: А что ожидали?
Илья Смирнов: Ожидал очередной комикс про ''совок'', из которого надо немедленно ''сваливать'', независимо от эпохи и общественного строя, пока тебя не затравили те самые ''темные силы'', которые злобно гнобили свободолюбивого певца-диссидента.
Этого, слава Богу, нет.
Но нет и фильма про Высоцкого в том смысле, в каком ''The Doors'' Оливера Стоуна был фильмом про Джима Моррисона, а ''Ленни'' Боба Фосса - про Ленни Брюса.
Марина Тимашева: Вообще-то задача невероятной сложности: создать иллюзию присутствия на экране великого артиста, которого уже нет в живых, но которого прекрасно помнят свидетели и, более того, его запечатлели камеры.
Илья Смирнов: В обоих американских фильмах задача была решена. И безо всяких потрясающих эффектов. Впрочем, их снимали великие режиссеры. Можно сказать, равновеликие героям. ''Высоцкого'', судя по закулисной, то есть заэкранной информации, создавали примерно так, как костюм у А. Райкина: ''Кто сшил костюм? – Мы'', но раз в титрах на первый план выведена фамилия мастера по имени Пётр Бу́слов, возникает вопрос: чем он стал знаменит до того? Отвечаю. Экранными вариациями на тему, так сказать, ''русского шансона''. ''Бумер''. Ну, и какие были основания полагать, что в этот ''формат'' можно уместить творчество Высоцкого и его эпоху, кстати, до сих пор толком не осмысленную ни в художественной, ни в научной литературе?
Марина Тимашева: Вам возразят, что классиком ''блатного'' жанра очень многие люди и очень много лет Высоцкого считали, вне зависимости от того, был он таковым или не был.
Илья Смирнов: Но он ведь не исчерпывается тем, на чём оттачивал мастерство в молодости. И потом, всё познается в контексте. Сравните. Человек, который кричит ''Да здравствует Коммунистическая партия'' на баррикаде в 1905 году - или в 1948 году в Академии Наук на заседании по разоблачению генетики. В начале 60-х молодой актер мог воспринимать блатняк как фронду, как проявление независимости. О таком искаженном восприятии писал В.Т. Шаламов Но во времена Буслова уже не могло быть никакой фронды, только пошлейший конформизм.
Но вернемся к фильму. Высоцкого как автора, как творца там нет. Обрывок его песни появляется где-то ближе к 40-й минуте. И дальше нас его творчеством тоже не балуют.
Каких-то глубоких размышлений о судьбе России в связи с личностью Высоцкого - нет тоже.
Марина Тимашева: Чего не хватишься, ничего у них нет. А что есть-то?
Илья Смирнов: Вполне профессиональный детектив с мелодраматическим уклоном – про столичную знаменитость с вредными привычками, которая приезжает со свитой то ли друзей, то ли прислуги в среднеазиатскую провинцию и там оказывается в центре интриг местных и центральных спецслужб. Ей-богу, если бы не имя Высоцкого на афише, это был бы просто хороший детектив. Потому что актерские работы убедительные, и существенные приметы времени воссозданы с английской достоверностью. Например, то, что в конце 70-х не все брали взятки. Узнаваемы методы работы госбезопасности. Вдумчивые такие. ''Ну, если Вы не хотите, чтобы мы, тогда Вам придется…'' При этом представители власти, партийной и правоохранительной – не карикатурные монстры, тоже люди, один лучше, другой хуже. Вторгаются в тонкий артистический мир сотрудники тайной полиции не по каким-то гнусным мотивам, а потому что расследуют дело о хищениях в тогдашнем шоу-бизнесе, а по ходу его еще натыкаются на наркотики. С другой стороны, гастрольно-концертное окружение Высоцкого на позднем (79 год) этапе изображено в соответствии с мемуарами Марины Влади. Там эти люди названы ''лакеями'', в фильме звучит изысканная формулировка: ''присосались к нему на загривок'' (см. ''Владимир или Прерванный полёт''. М, Прогресс, 1989, с. 131 и др.)
Марина Тимашева: Для Вас, как человека, который сам занимался организацией подпольных концертов, это должно быть не очень приятно.
Илья Смирнов: Наша организация, хоть и занималась громкой музыкой, но происходила из КСП. Я ни с одного концерта ни копейки не положил себе в карман. Потому и не посадили. Филармонические барыги – совершенно другая среда. Мы с ними не соприкасались. Один раз, в самом конце моей в этом жанре карьеры, когда проводили башлачевский мемориал в Лужниках, пришлось поработать с одним таким деятелем. Ну, извините. Если с некоторыми сотрудниками ГБ (даже с комсомольскими работниками) еще можно было поговорить об искусстве, то для этих эффективных менеджеров всё ошеломляющее разнообразие бытия укладывалось в один параметр. Первый, он же последний. Ну, что я Вам буду объяснять: Вы же знаете, что произошло, когда они освободились от старых партийных догматиков и полностью подчинили себе культуру.
Кстати, вот и идея для так и не снятого фильма о Высоцком.
Возвращаясь к цитате из Эрнста: что, если он прав, и действительно Владимир Семенович, сам того не желая, ''рвался из сил и из всех сухожилий'', пробивая дорогу именно для них? Для сериала ''Школа'' и ''Фабрики Звезд''?
Марина Тимашева: Это была бы античная трагедия.
Илья Смирнов: Да. А мы возвращаемся к детективу. Конечно, в нем есть проколы. Совершенно нелепый эпизод с разбойным нападением на ''Скорую помощь''. Финал совсем неубедителен.
Марина Тимашева: К детективам Агаты Кристи тоже возникают претензии. Особенно в финале, где хитроумные преступники почему-то сами сознаются – при полном отсутствии улик, только лишь под воздействием обаяния Эркюля Пуаро.
Илья Смирнов: А здесь следователь рвет компрометирующий документ и отдает паспорт подозреваемой. Под обаянием неизвестного героя в гриме Высоцкого. Но, послушайте: во множестве американских боевиков лихо задуманная интрига в конце разрешается через висение героя над пропастью на резиночке от трусов. Нашим кинематографистам тоже хочется чуда. Зато они прекрасно показали то, чего детективщики обычно не понимают: в расследовании сюжетов, связанных с политикой, самое важное – не улики и свидетельства, а интересы. ''Начальство в зале – значит, можно''. Начальство аплодирует – значит, не виноват. Замечательный эпизод, как эффективно-креативные жулики усаживают на почетные места в зале высшее партийное руководство с супругой. Тут как раз принципиально важный исторический парадокс: именно те, кто, вроде бы, должен был с неофициальным певцом бороться, его поддерживали (причем герой фильма это отлично понимает, и именно на это делает ставку).
Марина Тимашева: А почему его поддерживали те, кому не положено?
Илья Смирнов: То-то и оно: почему. В реальной истории: потому что сами слушали и любили песни Высоцкого. И дальше система шла вразнос: бюрократия как целое должна была пресекать наглое нарушение правил (незалитованные песни, левые концерты, антиобщественный образ жизни), но конкретный чиновник как частное лицо не делал того, что требовали корпоративные интересы. Отсюда парадоксальное положение Высоцкого: его же и не преследовали всерьез, но и не легализовали (так, как на Западе был легализован, например, Джон Леннон, настроенный куда более радикально к своей власти).
Исторический тупик, на самом деле.
Но если песен в фильме нет, то Ваш вопрос ''почему'' остается без ответа.
Человек, который знаком с творчеством Высоцкого из других источников, восполнит этот пробел.
А что вынесет из зала основной потребитель услуг кинопроката, то есть подросток? Почему с главным героем фильма все так церемонятся? Почему ему можно то, чего другим нельзя? Ну, наверное, он ''звезда''. Причем звезда в современном понимании, ''культовый парниша''. Ближе к финалу, после чудесного выхода героя из состояния клинической смерти, возникают мистические мотивы: доктор вспоминает воскресение Христа, циничные и корыстные прихлебатели около Высоцкого вдруг проявляют высокие человеческие чувства, осведомитель госбезопасности гордо отказывается от сотрудничества, а его начальник отпускает подозреваемых и рвет служебные бумаги, примерно как персонаж ''Мастера и Маргариты'': ''О, город Ершалаим! Чего только не услышишь в нем. Сборщик податей, вы слышите, бросил деньги на дорогу!'' Не зная, как ответить на это, секретарь счел нужным повторить улыбку Пилата''.
Я тоже не знаю, как на это ответить. Наверное, мистическое преображение тех, кто наживался на самоуничтожении Высоцкого и травил его наркотиками, должно вписываться в идею античной трагедии, предложенную чуть выше. В детектив оно вписывается плохо.
А если бы, как в фильме, выступление Высоцкого на Олимпиаде в Москве (или, например, Ивана Ефремова на съезде партии) было принципиально возможно и действительно зависело от какого-то протокола, подписанного или неподписанного, сохраненного или порванного, тогда, наверное, мы до сих пор жили бы в Советском Союзе.
Марина Тимашева: Таким образом, из беседы с Ильей Смирновым можно сделать вывод, что новый фильм о Высоцком был бы вполне приличным, не хуже очередной серии ''Пуаро'' по Агате Кристи, если бы только он был не про Высоцкого.