ДИСКУССИОННЫЙ КЛУБ НОВОСТЕЙ

Объявление

ПЕРЕХОД НА САЙТ Fair Lawn Russian Club


Чтобы открывать новые темы и размещать сообщения, вам нужно зарегистрироваться! Это не отнимет у вас много времени, мы не требуем подтверждения по e-mail.
Но краткие комментарии можно оставлять и без регистрации! You are welcome!

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.



Being Harold Pinter

Сообщений 1 страница 4 из 4

1

Political Theater, Brought to You by the Politically Powerless
By BEN BRANTLEY
Published: January 6, 2011

A playwright’s legacy throbs with anguished, enduring life in “Being Harold Pinter,” a work of harrowing intensity and commitment from the Belarus Free Theater at La MaMa, part of the Under the Radar Festival of experimental theater that began this week. Tracing the relationship between power and violence in the works of Pinter, who died in 2008, this production out of Eastern Europe is both dismaying and extraordinarily heartening.
   

For while “Being Harold Pinter” would seem to confirm the worst conjectures of its subject’s late-career, expressly political dramas — all parables of state-sanctioned crimes against humanity — it is also a testament to the power of a single playwright to inspire, illuminate and give articulate voice to powerlessness. Created by a troupe for which performance is an act of potentially imprisonable defiance, and whose members’ arrival in New York remained uncertain until this week because of recent conflicts with the Belarus state police, “Being Harold Pinter” is truly passionate, truly political theater.

For that reason alone this production, which runs through Jan. 16, is a startling and shaming presence in these United States, where the only work of theater regularly making headlines is a delay-plagued $65 million musical about a comic-book character. But “Being Harold Pinter” (which is performed in Russian with supertitles) isn’t just admirable, it has virtues beyond its relevance and bravery.

While this theatrical collage, adapted and directed by Vladimir Shcherban, uses Pinter’s writings to address abuses of power in Belarus, it never twists or distorts its source material to do so. On the contrary, “Being Harold Pinter” sheds revelatory light on works often regarded as shadowy to the point of opacity. And it finds a compelling continuity in dramas as far apart in time (and seemingly sensibility) as “The Homecoming” (1964) and “Ashes to Ashes” (1996). You start to realize the extent to which the domestic violence in Pinter’s early works was a prophecy of the more explicit political violence in the later plays. And it becomes clearer than ever that the primal impulse to wield power, and its most savage manifestations, was always Pinter’s subject.

This atavistic force is portrayed with great theatrical wit, stylishness and economy. The show’s design is strategically stark, rendered exclusively in black, white and red. Four chairs form a semicircle around a cane, planted center-stage. That cane will be used as an instrument of menace and of outright torture before the evening ends. But its first incarnation is benign, when a slightly stooped man picks it up as a walking stick.

This, it turns out, is an actor portraying Pinter, who recounts a spill he took when his cane slipped on a pavement, shortly before he learned he had been awarded the Nobel Prize. The actor, who like everyone in the ensemble is wearing a black suit and a white shirt, falls to the ground and red paint is sprayed onto his forehead. The image shocks, and it is a perfect prologue to the less involuntary acts of bloodletting to come.

Much of what is said here comes from Pinter’s Nobel Prize acceptance speech, one of his clearest declarations about how he works. At first he speaks of the ambiguity of characters who come to him unbidden, gradually defining themselves into being. The examples Pinter cites in his speech, from plays like “The Homecoming” and “Old Times,” are given fuller life by the seven-member company, who sometimes speak in chorus.

Several forms of evolution are happening at once. There is, for starters, Pinter’s description of his increasingly direct political engagement as a dramatist. But paralleling this account is the sense of the Belarus troupe itself coming into being, finding Pinter’s voice with ever-greater visceral immediacy. A scene in which the ensemble members writhe beneath a sheet of transparent plastic becomes a shivery metaphor for the layers of creation and interpretation that go into any work of theater.

But there is also a feeling of the implicit current of menace, for which Pinter became a byword, assuming more literal forms. The violence in an early play like “The Homecoming” is rendered with fuller physicality than in more conventional interpretations. In this context there’s an inevitability to the crescendo of later scenes of institutional torture and humiliation in plays like “One for the Road,” “Mountain Language” and “The New World Order.” And then, suddenly, we are listening in the dark to voices speaking the words of Belarussian political prisoners, subjected to tortures not unlike those described in the plays.

The work given the most stage time is “Ashes to Ashes,” a two-character, 40-minute play that bewildered and exasperated audiences when it was first performed. Here it becomes so piercingly clear that you find yourself regarding it as a sort of Rosetta stone to Pinter’s body of work.

“Ashes to Ashes” is a dialogue between a baffled, jealous man and a woman with a haunted memory of acts of inhumanity she could not possibly have experienced firsthand. It suggests that we have reached a point in civilization where, on some intuitive level, we are contaminated by the force of violent oppression even in far-off places, that our unconscious mind absorbs them against our will. And it could be argued that this instinct informs every one of Pinter’s plays.

Pinter is known for his understatement, and there is little that’s understated about “Being Harold Pinter.” Such overemphasis slightly cripples some sequences, including one that underscores the ecclesiastical element in “One for the Road.” But the fierceness, sorrow and theatrical electricity that crackle throughout this extraordinary production are pure Pinter. Early in the show Pinter is heard speaking of his own imminent death. “Being Harold Pinter” suggests he never died at all.

BEING HAROLD PINTER

Adapted and directed by Vladimir Shcherban, based on texts written by Harold Pinter and letters of Belarussian political prisoners; produced by Natalia Kolyada and Nikolai Khalezin; stage managers, Aliaksei Shyrnevich, Laur Biarzhanin and Artsem Zhaliazniak. A Belarus Free Theater production, presented by La MaMa, the Public Theater and the Under the Radar Festival. At La MaMa, 74A East Fourth Street, East Village; (212) 475-7710; lamama.org. Through Jan. 16. Running time: 1 hour 15 minutes.

0

2

Быть Гарольдом Пинтером     

Никогда не жалуйся на время, ибо ты для того и рожден, чтобы сделать его лучше. И.А. Ильин
Невозможно преувеличить значение искусства. Искусство – эстафета человеческого знания. Человеческая мысль живет и эволюционирует в искусстве. Оно – нескончаемый диалог и  между поколениями,  разделенными столетиями, и между современниками. Диалог, который стимулирует возникновение новых идей, новых взглядов и новых форм их воплощения. Искусство – среда, окунувшись в которую мы способны переживать события и осмысливать явления, не будучи их свидетелями или физическими участниками. Искусство – мост между личностью и общечеловеческими архетипами. Искусство – катализатор, помогающий нам, через  наше отношение к творческим образам или заданным ситуациям, познать самих себя, принять ту или иную моральную, гражданскую позицию.   

Спектакль «Быть Гарольдом Пинтером», показанный нам труппой Белорусского Свободного Театра, с моей точки зрения, полностью соответствует этим критериям.

Неправы (или, скорее – недалеки) те, кто полагает, что искусство –  источник эстетического наслаждения. Намного чаще оно  является источником переживаний, поисков, сомнений; и вознаграждение от соприкосновения с ним – наслаждение духовное.

Назвать поход на  представление  Свободного Театра приятно проведенным вечером – то же, что назвать реквием Моцарта милой песенкой. Внутренний резонанс от этого спектакля я надеюсь сохранить в себе еще долго, пытаясь осмыслить первоначальные ассоциации и обнаружить новые смысловые пласты.

К сожалению, я не достаточно хорошо знакома с творчеством Гарольда Пинтера; к счастью, пьеса, поставленная Владимиром Щербанем на основе выдержек из произведений Пинтера, вызвала у меня желание прочитать, узнать, понять больше.  А пока, просто хочу поделиться свежими впечатлениями…

Сначала должна пояснить, я – не театровед и не театральный критик. Моя сопричастность к театру –  сопричастность зрителя, но зрителя, я думаю, искушенного. Как мне представляется, по условиям жанра театральный спектакль состоит из четырех основных компонентов  –  пьесы (текста), режиссуры (трактовки текста постановщиками), сценографии и актерской работы. Залог успешного спектакля не только в том, что бы каждая составляющая была выполнена профессионально и представляла интерес сама по себе, но и в их соотношении. Свободный Театр  нашел точный баланс  между этими компонентами, который определил стиль всей постановки  –  жесткий, лаконичный, с четко расставленными акцентами.

Итак, текст. Гарольд Пинтер, один из самых известных драматургов современности, лауреат Нобелевской премии по литературе две тысячи пятого года, лауреат премий Кафки, Пиранделло, Шекспира, Лоуренса Оливье, французского приза «Мольер», Кавалер Ордена Британской Империи, кавалер Ордена Кавалеров Чести и Ордена Почетного Легиона, почетный доктор наук полутора десятков университетов.… Более чем за пятьдесят лет литературной деятельности,  он написал около тридцати драматургических произведений. 

Автор и режиссер спектакля «Быть Гарольдом Пинтером», Владимир Щербань, сделал Нобелевскую речь Пинтера стержнем своей постановки и, нанизав на него  сцены из пяти пьес (сохраняя оригинальный текст), мастерски объединил все одной темой – Власть.  Щербаню удалось не только довести до зрителя позицию Пинтера, но и показать эволюцию взглядов драматурга, философа, гражданина на «механизм» власти.  Накал в зрительном зале нарастает вместе с «набуханием» в постановке идей о взаимоотношениях жертвы и палача.  От психологии «бытового» насилия, занимающей Пинтера в ранних работах («Возвращение Домой»1965, «Старые Времена»1971), спектакль подводит нас  к размышлениям о глобальных проблемах насилия государственного («Перед Дорогой»1984, «Горский Язык»1988) и достигает кульминации в последних нотах –  отрывке из Нобелевской речи семидесятипятилетнего Гарольда Пинтера, в которой он подводит жизненные итоги, определяет свое творческое и гражданское кредо.

Спектакль полностью оправдал цель, заявленную в названии пьесы, но он также выполнил и  гражданскую миссию, возложенную на себя  коллективом Свободного Театра. Проблемы сегодняшней Белоруссии органично вплелись в основную тему, придав постановке уместную злободневность.

Визуально идеи пьесы воплощены  с большим вкусом. На протяжении всего действия, сцена остается квадратной рамой, в которой меняются «живые» черно-белые картины, окропленные алым. Необыкновенно экспрессивные в графическом исполнении, они не пытаются заглушить основную мелодию, а сопровождают ее,  насыщают зрительными  образами и аллегориями, облекают в материальную оболочку и создают второй, более глубокий  план, подбрасывая в зал ассоциативные «подсказки».

Замечательна и  игра актеров, их «резкая пластика» и «умеренная надрывность».  Никто не выбивается из целостности  ансамбля, не тянет одеяло на себя и, тем не менее, каждый актер труппы является незаменимым инструментом оркестра, блестяще проигрывающим сольные такты.

Все это, связанное воедино, создает редкое по силе художественного воздействия произведение. Раскаленные эмоции зрительного зала – ужас, недоумение, сострадание, негодование – своего рода очистительное пламя, пройдя сквозь которое мы становимся чуть лучше. Спасибо.

Историю возникновения Белорусского Свободного Театра, сведения о его создателях –  Николае Халезине и Наталии Коляде, о героическом (да, героическом!) коллективе,  о перипетиях существования и выживания театра на родине, о его триумфе за рубежом – все это можно найти на интернете (я нашла).

Остается только еще раз повторить заключительные слова Нобелевского выступления Гарольда Пинтера, они же –  завершающие слова спектакля:

«Когда мы смотрим на себя в зеркало, нам кажется, что образ, который предстает перед нами, соответствует истине. Но достаточно сдвинуться на миллиметр, и образ меняется. На самом деле мы смотрим на бесконечный ряд отражений. Но порой художник должен разбить зеркало, и из зазеркалья на нас в упор смотрит правда. Я считаю, что, несмотря на огромные трудности, мы – граждане – должны проявить непоколебимую и упорную решимость и установить истинную правду о нашей жизни и нашем обществе. Иначе нет надежд на восстановление того, что мы уже почти потеряли – человеческого достоинства».

Марина Заборова

0

3

Наш друг Гарольд Пинтер

Руководитель белорусского «Свободного театра» Николай Халезин пишет о выдающемся британском драматурге Гарольде Пинтере.

Гарольд Пинтер, знакомясь с людьми, часто говорил: «Многие думают, что я уже давно умер». Еще будучи здравствующим, невероятно работоспособным автором, Пинтер уже был причислен к сонму классиков, заняв свое место в хрестоматиях и учебных пособиях.

Тяга Пинтера к анализу, к потрясающе подробному препарированию темы, равно как и его интеллект, заставили режиссеров браться за постановку пинтеровских пьес лишь в том случае, если режиссер мог соответствовать эмоциональному и интеллектуальному уровню, которым обладал сам Пинтер.

Его драматургия безжалостна.

Безжалостна к зрителю, который «обнажается» на протяжении спектакля, являя самому себе пороки и сомнения, самообман и слабости.

Безжалостна к режиссеру, у которого нет права на поверхностное прочтение материала и профессиональную слабину.

Безжалостна к актеру, который должен не играть, но существовать в тех взрывающих нутро состояниях, которые смоделировал для него автор.

Еще одно слово, которое подходит ко всему творческому пути Гарольда Пинтера – бескомпромиссность. Он мог дойти до самых резких выражений, противостоя попыткам голливудских продюсеров внести коррективы в его сценарий; мог отстаивать свое авторское право при постановке спектакля вплоть до разрыва отношений; мог отказать Королеве Елизавете II в получении рыцарского титула, поскольку могла создаться зона, свободная от его, Пинтера, критики.

Пинтер мог протестовать против бомбардировок Югославии и блокады Кубы, отстаивая право нации самой решать собственные проблемы, что однажды привело к навешиванию на его репутацию ярлыка «друг диктаторов». Гарольд не стал оправдываться, коротко сформулировав свою позицию: «Я не люблю диктаторов, но точно так же я не люблю насилие». Его позиция оказалась понятой. Он все чувствовал острее – острее, чем политики; острее, чем журналисты; острее, чем народ. И эта острота восприятия выделяла его из общего ряда.

Даже пьесы он писал не так, как абсолютное большинство авторов. Он не «конструировал» пьесу, а «выращивал» ее, начиная с одного слова, словно поэт, поймавший ноту вдохновения. Слово появлялось, возникало эхо, появлялся диалог, затем проступали образы... Спираль раскручивалась, доходя своим крещендо к финалу пьесы до взрыва, до едва различимой, уже не ухом, но всем телом, ультразвуковой волны.

Мы познакомились весной 2006-го, когда белорусский «Свободный театр» был приглашен в университет города Лидс, где Пинтер получал титул почетного доктора. Чествования нобелевского лауреата сопровождались показом трех спектаклей, одним из которых стал наш «Быть Гарольдом Пинтером». Спектакль сопровождался восторгами публики и первой пятизвездочной оценкой в газете The Guardian, но посмотреть его тогда Гарольд не смог: сил хватило лишь на то, чтобы прийти на дискуссию после спектакля – к тому моменту он уже четыре года боролся с раком, испытывая невероятную боль при каждом сделанном шаге.

Наше знакомство началось со странного диалога, который возник сразу после того, как Гарольд вошел в зал. Вся труппа «Свободного театра» сидела на сцене, зал был полон народу, на авансцене лежало раздавленное во время спектакля яблоко. Пинтер посмотрел на яблоко и спросил:

– Что это?

– Яблоко, – ответил я.

– Хорошо, – сказал Гарольд.

Зал захохотал. Этот короткий диалог мог показаться странным, но не для людей театра, которые знают творчество Пинтера. В его пьесах, как и в жизни, нет «дна» – каждое слово рождает новый смысл, каждый смысл – новую систему контекстов, контексты – новую глубину.

В 2005 году к нам в гости в Минск приехал Том Стоппард – великий британский драматург и друг Гарольда. Однажды, незадолго до отъезда он сказал: «Вам нужно посмотреть пьесы Гарольда – я уверен, что это ваше». Полтора года понадобилось нам, чтобы понять слова Тома.

«Быть Гарольдом Пинтером» – не пьеса, а сложный микс из шести текстов Пинтера, нанизанных на его нобелевскую речь. Уже этот факт ставил под угрозу постановку – Пинтер никогда не позволял столь вольную деконструкцию текста. Володя Щербань, поставивший этот спектакль, шел на все риски, которые существовали во взаимоотношениях с автором: расчленял текст, менял пол персонажей, интегрировал в материал инородный текст... Один из старых британских актеров сказал нам после просмотра спектакля: «Не знаю что вы сделали с Гарольдом, но если бы какой-то из британских театров позволил себе такое, Пинтер больше никогда не позволил ему ставить свои пьесы». Мы тоже не знали, что «сделал с Гарольдом» Том Стоппард, который попросил того передать нам право постановки пьес, но Пинтер отдал нам это право безвозмездно и без каких-либо ограничений.

Он увидел спектакль лишь спустя год, во время наших лондонских гастролей, когда пришел на спектакль в Soho Theatre вместе со своей супругой Антонией. Перед спектаклем представил нас публике прямо со своего места – у него уже не хватало сил, чтобы выйти на сцену. Тяжело представить, что чувствует автор, чье имя содержится в названии спектакля, на сцене находится актер, который этого автора играет, а с задника сцены на драматурга смотрят многократно увеличенные его собственные глаза. Когда, после окончания спектакля, журналисты атаковали Гарольда расспросами о впечатлениях, он лаконично ответил: «Я горд тем, что «Свободный театр» создал спектакль по моим пьесам. Они возвращают театру его предназначение – заставляют зрителя думать и чувствовать».

Еще более лаконичным Гарольд был в августе 2007 года, когда труппа театра вместе со зрителями была арестована в одном из минских домов во время спектакля. Тогда, в лавине писем поддержки со всего мира, пришло письмо от Гарольда, состоящее из трех слов: «Я разъярен. Пинтер». Мы знали что значат три этих слова: если с нами что-то случится, остановить Гарольда не сможет ничто – ни угроза потери репутации, ни тяжелейшее физическое состояние, ни общественное мнение...

Он никогда не позволял себе проявить слабость. В последние годы, даже на безобидный вопрос кого-нибудь из друзей «как здоровье?», Гарольд с вызовом отвечал: «Что ты имеешь ввиду?!».

Последнее письмо от Гарольда мы получили в ноябре, прямо перед очередной поездкой в Лондон. «Было бы здорово встретиться у меня дома, ведь нам есть что обсудить. Надеюсь, что здоровье позволит...». Здоровье не позволило.

Гарольд умер, но печаль наша светла – он лишь завершил свой земной путь, подарив нам блистательную драматургию, потрясающие модели поведения и частичку своей любви.

Покойся с миром, Гарольд.

Николай Халезин -- рукводитель белорусского "Свободного театра"

0

4

23-01-2011 | Быть Гарольдом Пинтером (New York Theatre)

«Быть Гарольдом Пинтером» – невероятно мощная театральная постановка Белорусского Свободного театра. Сам Пинтер признался: «Увидев это, я был горд». 75-минутный спектакль является пугающим и тревожащим отображением борьбы за доминирование, которые показываются с помощью героев Пинтера, в сравнении с обыденным бессилием белорусского народа.

Сам факт того, что члены Свободного театра имеют возможность выступить с этой постановкой здесь, в Нью-Йорке, в La Mama, является чудом. Они рассказывали, что им пришлось покидать страну почти нелегальным путем, подчас прячась в кузове автомобиля. Один из менеджеров театра находился в тюрьме вплоть до Нового года. В биографии почти каждого участника труппы значатся аресты, избиения, попадания в тюрьму, или же все три пункта одновременно. Однако, ради своего эксперементального искусства они не сдаются.

Режиссером постановки «Быть Гарольдом Пинтером» является Владимир Щербань. По большей части, этот спектакль – коллаж из отрывков работ Пинтера. Она начинается с потока сознания, который использует Пинтер, рассказывая о получении травмы, которая позволила прессе заявить о его смерти, но присуждение Пинтеру Нобелевской премии заставило их изменить свое мнение. Этот поток размышлений представлен на сцене в простой, но, в то же время, потрясающей до глубины души манере: один из актеров красит лоб другого в красный цвет с помощью баллончика с краской. Черно-белая одежда актеров еще более усиливает восприятие и глубину спектакля.

При помощи отрывков из Нобелевской речи Пинтера, сначала мы узнаемо методике его работы: воображаемые персонажи, изначально безымянные, подсказывали автору, что будут делать. Возможно, как в пьесе «Возвращение домой», он начал с вопроса, или, как в «Былых временах», с одного слова. В то время, когда актеры играют фрагменты из этих двух пьес, мы начинаем осознавать двусмысленность межличностных отношений, борьбы за власть и проявления насилия.

«Истина в драме – всегда неуловима», – говорил он в своей речи. И действительно, постановка Владимира Щербаня постепенно переходит в явно более политические, леденящие кровь пьесы Пинтера, такие как «Перед дорогой» , в ходе которой следователь ведет необоснованный допрос, применяя все более изощренные пытки обессиленной семьи политзаключенных.

Ближе к концу спектакля «Быть Гарольдом Пинтером», когда смотрим фрагменты из «Горского языка» и «Прах к праху», мы начинаем понимать, что далее мы слышим не слова Пинтера, а откровения настоящих белорусских политических заключенных. К этому моменту все пространство сцены уже находится в кромешной темноте. Мы становимся свидетелями, как актеры, люди, находящиеся на сцене, были подвержены бесчеловечному насилию и унижению. Это шокирующе и незабываемо. Благодаря таланту Владимира Щербаня, актеры, в составе семи человек, придают невероятную силу словам Пинтера. Мы начинаем осознавать, что, какие бы пытки и акты насилия не демонстрировались на сцене, на самом деле, все эти вещи происходят по сей день в нашей повседневной жизни.

Пинтер, как автор многих политических пьес, в своем выступлении на вручении Нобелевской премии, сказал: «Мы должны всячески избегать попыток поучать других. Самое важное – это объективность». Со всеми свободами, которые есть у нас, невероятно трудно оставаться объективными. Однако Пинтеру, страстному политическому активисту, это удалось, при этом воссоздать ужасающие сцены существующих в мире пыток и актов насилия. Без сомнения, реальный жизненный опыт Белорусского Свободного театра наполняет их работу, и мы чрезвычайно счастливы, что они могут поделиться ею с нами.

Дэвид Гордон, nytheatre.com, 6 января 2011

0