07.04.2011 05:05 : Алексей Кудрин может уйти из Министерства финансов. Алексей Кудрин может уйти из Министерства финансов – пишут «Аргументы недели». По данным источников издания, Кудрин готовится стать освобожденным вице-премьером. В правительственном аппарате это якобы рассматривают как этап подготовки к тому, что он возглавит Правительство России, если Владимир Путин будет избран на пост Президента России в 2012 году. Новым министром финансов вместо Кудрина должен стать его заместитель Алексей Саватюгин. По данным издания, эти назначения должны произойти в течение ближайших недель.

.АСАДОВА: Еще один вопрос, который вам пришел на сайт. Вас просят прокомментировать смещение Константина Затулина с поста первого зампреда Комитета ГД по делам СНГ. Как вы думаете, с чем это связано?

А.ПРОХАНОВ: Это в продолжение вот того, что я сейчас сказал об империи и императорах, которым, как бы они ни были высоки, восхитительны и могущественны, всегда грозит разрушение.

Н.АСАДОВА: А к какой империи Затулин относится? Он – член «Единой России», насколько я знаю.

А.ПРОХАНОВ: Да, да, да. Видите ли, что сейчас происходит у нас на глазах? Поразительные вещи. Кто-то мне сказал, что в России, по существу, готовится государственный переворот. Ну, я так, слышал, что это преувеличение, но потом мой собеседник показал мне некую логику своих рассуждений. Происходит стремительное низвержение Путина. Происходит стремительное отделение его от рычагов власти.

Н.АСАДОВА: А где оно?

А.ПРОХАНОВ: Во-первых было решение вывести членов правительства и крупных чиновников из госкорпораций. По существу, это все путинские люди. Госкорпорации создавались при Путине, и там сидит путинская номенклатура, путинские ставленники.

Н.АСАДОВА: Вы думаете, Путин не одобрял это решение?

А.ПРОХАНОВ: Я думаю, что нет. И выведение этих людей из корпораций лишает Путина очень мощных позиций экономических. Это раз. Далее. Затулин является членом «Единой России», не рядовым членом. Это очень яркий, сильный человек, который зарекомендовал себя в имперском контексте. Он боролся за русский Крым, он боролся за Приднестровье, он очень резко выступал против Саакашвили. По существу, если так можно выразиться, это такой, имперский политик, такой русский имперский политик. Им дорожила «Единая Россия» до той поры, пока он не встрял в спор Путина и Медведева, касающийся Ливии. Выбор здесь в сторону Путина, и «Единая Россия», которая является партией Путина, должна была только приветствовать это. А она, по существу, изгнала его из своих рядов со скандалом, что говорит о том, что «Единая Россия» перестает быть партией Путина. Она начинает мимикрировать, она начинает становиться постепенно партией Медведева. Это второй очень сильный симптом наряду с тем, что я сказал.

Далее. Медведев чистит МВД, массами, пачками устраняются генералы прежней поры, прежнего розлива, путинского призыва, путинского назначения. А МВД – это последняя силовая структура, которая существует у нас. Потому что, ну, Сердюковская армия уже не является угрозой. И даже вот эта армия, которая не является угрозой, и туда поехал Медведев совсем недавно, в десантный полк 45-й, который в Кубинке квартируется. И наградил этот полк орденом Кутузова, этим сталинским орденом, который дается за крупные фронтовые операции. Сейчас пока полк находится в резерве, он не участвует в боевых действиях. Идет такое задабривание этого сильного полка, и это очень напоминает, вы знаете, посещение Ельциным всех этих полков, краповых беретов летом 1993 года и задабривание их.

Поэтому не исключено, что, возможно, когда Путин будет нейтрализован со всех сторон, он будет отключен от партии, будет отключен от экономики, будет отключен от армии. Он уже отключен от либерального общественного мнения, которое ему абсолютно высказывает: «Нет». Он уже отключен от поддержки мирового клуба, потому что мировой клуб американский отказывает ему в поддержке. Возникнет указ, который будет подписан Медведевым, устраняющий кабинет министров и Путина.

Михаил Делягин: Либеральный клан выдвинет Медведева в президенты
Власть продолжит эксплуатировать Россию как трофейное пространство

«СП»: - «В чем вы видите главную проблему нашего общества? Только не говорите про дороги и дураков.»

- А у нас ни того, ни другого нет. Есть одна проблема, перевешивающая все остальные. У нас много локальных технических проблем, о которых говорится бесконечно. Но о той самой главной не говорится ничего! Она – слишком велика и страшна. Она называется - перерождение государства. Традиционное государство – это группа людей, искренне думающих, что они существуют для того, чтобы решать общественные проблемы. Походя, они могут ошибаться, подворовывать, «хулиганить», как Берлускони. Но при этом они себя воспринимают как людей, решающих проблемы этого общества: мы его – мозг и руки, мы делаем то, что обществу необходимо, то, что оно само не может. При этом люди могут феерически ошибаться. В этой парадигме действуют такие разные люди, как Пол Пот и Махатма Ганди. Один частично уничтожал свой народ, считая, что так ему будет лучше. Второй же, по нашему представлению, – святой, выдающийся интеллектуал. Они оба существовали в этой парадигме, по-разному понимая благо.

У нас же сложилось совершенно иное государство. Потому, что наша правящая тусовка сложилась за 20 лет осознанного разграбления и разрушения своей страны. Осознанного – поскольку люди понимали, что они делают себе состояние за счет разрушения страны, уничтожения своих сограждан. В результате у нас сложилась государственность, в которой критически важная, значимая часть правящей бюрократии, тусовки искренне считает, что смысл государства – это их личное обогащение. В истории подобный тип государства практически не описан, потому что они существуют очень недолго в силу мотиваций, несовместимых с жизнью. Историки не успевают их заметить, а если и успевают, то не успевают их описать. У нас в силу исторических причин – терпеливости русского народа, феерических доходов от нефтедолларов, того, что глобальным участникам конкуренции по большому счету не до нас – это уникальное образование существует уже 20 лет, и просуществует еще сколько-то. Это – принципиальное перерождение государственности, ситуация, в которой критическая часть правящей тусовки искренне верует в то, что она существует только для личного обогащения. Естественно, что идет отбор: в тусовку отбираются потребители. Потребители – разные. Есть потребители материальные – это либеральный клан, либеральные фундаменталисты. Есть другие. Им нужно символическое потребление, потусоваться в правильной компании, почувствовать себя приобщенным к вершителям судеб мира. Это, так называемый силовой клан. Их война между собой – это и есть наша сегодняшняя политическая история, политический процесс. И те и другие абсолютно не созидательны. Они, возможно неосознанно, воспринимают Россию, как некое трофейное пространство. В результате наша государственная машина, в которой хоть и есть много честных людей, но они не образуют критическую массу, работает в качестве переработки биомассы, называемой по праздникам населением. Я четверть века слышу, ой, как ошибается наша интеллигенция! Ошибка длиной в четверть века – это даже не политика, а стратегия! Не очень умных в нашем государстве не держат, точно так же, как и не очень богатых.

«СП»: - «Вы были в этой системе с небольшим перерывом с 1990 по 2003 годы. На протяжении этих лет в этой элите, тусовке ни одного проблеска не было, чтобы что-то изменить в стране?»

- Во-первых, она формировалась. Ранний и поздний Ельцин – это разные люди и разные команды. Люди очень искренне хотели сделать, как лучше, но другое дело, что потом, осенью 91-го началось зарабатывание денег, продажа указов, распоряжений и т.п. То есть, разложение шло очень быстро. Когда я узнал о существовании «царского села» на Рублевке, домах, построенных для депутатов Верховного Совета, то был в шоке. Как же так, мы говорим о демократии, а вот опять… Если говорить о системных проблесках, то это – правительство Примакова, Маслюкова, которое экспериментально показало, что не нужно быть специалистами в рыночной экономике: достаточно добросовестных и порядочных управленцев. Я не могу сказать, что Примаков понимал в экономике, Маслюков, который покрутился в бизнесе, понимал в экономике. Нельзя забывать о Геращенко. За счет добросовестности и ответственности этих трех ключевых фигур было достигнуто что-то реально положительное. То, что творилось на закате Кириенко, когда было ясно, что система ГКО работает вразнос, люди просто пилили деньги. Я ходил по аппарату в начале июля 98-го и говорил о катастрофе, о том, что нужно закрывать рынок ГКО. Это говорилось тем, кто каждый день зарабатывает такие деньги, что не может остановиться! А если остановится, то его вытеснят с этого рынка и на его место придут другие.

«СП»: - «На днях Владимир Путин на заседании правительства поручил разработать поправки в закон, обязывающие чиновников декларировать не только свои доходы, но и расходы. Считаете ли вы, что в условиях системной коррупции в России бюрократический аппарат добровольно согласится на эту антикоррупционную борьбу? Не будут же чиновники плевать против ветра?» Константин.

- Коррупция, безусловно, носит системный характер. Декларация о расходах – это вещь абсолютно правильная. Россия подписывала и даже некоторые международные документы о борьбе с коррупцией ратифицировала. Это – требование международного права. Россия испытывает некоторое международное давление в этом плане, ну, просто потому, чтобы потом было легче конфисковать активы наших коррупционеров. Ведь как устроено международное право? Допустим, в Швейцарии есть счета некоего лица. Если Россия обращается в правительство Швейцарии, указывая, что это лицо – коррупционер, тогда эти деньги возвращаются народу РФ. А если вылезает житель какого-то кантона и говорит, что в газете написано, что это лицо – коррупционер, то деньги конфискуются в бюджет Швейцарии. Декларация расходов и доходов необходима, иначе страна считается не совсем цивилизованной. Другое дело, что какие декларации наши чиновники подают о расходах и доходах. Я - абсолютно нищий, а мой 20-летний сын – гениальный бизнесмен, честно заработал миллиардное состояние. Так и будет. А, может, чиновники вообще ничего не будут показывать. Ну, зачем я буду показывать оффшорку? Но как бы то ни было, это шаг в правильную сторону, вызванный, с моей точки зрения, предвыборной кампанией. У нас идет реальная жесткая политическая борьба, понятно, кто из наших двух руководителей будет выбран правящей тусовкой и пойдет на выборы, станет президентом. Решение это будет приниматься в последний момент, стихийно. Дай бог, чтобы в декабре определились по итогам того, что пышно именуют выборами в Госдуму.

«СП»: - «Уважаемый Михаил! Просматриваются ли сейчас признаки схватки за пост президента в 2012г? Если да, то какие из них наиболее полно выделяются в настоящее время?» Юрий.

- Если бы выборы прошли этой весной, то Медведев победил бы с сокрушительным перевесом. Но победа до срока – это поражение. Медведев сейчас одержал победу до срока. Люди, которые к нему перебежали из силового клана, чешут в затылке: вот это вот? На шесть лет? У меня вообще такое ощущение, что либеральный клан ведет к взрыву ситуации, к некоторому перелому. В 2012 году выбирается президент, а с 1 сентября вам придется платить за учебу в школе. Словом, ситуация очень скверная, непредсказуемая. Я думаю, что у правящей системы хватит ресурсов для обеспечения стабильности до назначения президента в 2012 году. Но после она удержать равновесие не сможет, а отчасти и не захочет. Потому что если президентом станет Путин, либеральный клан никуда не денется, он будет работать на уничтожение системы, как таковой. И система кризисов с полной утратой управляемости будет до 2016 года.

«СП»: - «Вы как-то сказали, что Дмитрий Медведев – фронтмен очень серьезного, большого клана. Если он что-нибудь не то будет делать, подберут другого. Как это понимать, и какая роль отводится тогда выборам?»

- Выборы будет проводить Центризбирком. Насчет клана. Этот глобально управляющий класс, представляющий в России федеральный клан. Там есть много суетящихся на поверхности людей, начиная от Кудрина, Чубайса, кончая типа Гозмана. С другой стороны – Касьянов, Каспаров, «Партия народной свободы»… Но – люди серьезные. Я могу ошибаться, расследованием, как внутри все это устроено, работает, я не занимался, уделяя внимание более локальным вещам. В медицине есть понятие ВИЧ-инфекция, а у нас в политике – ВАЧ-инфекция: Волошин, Абрамович, Чубайс. С моей точки зрения, Волошин – стратегический мыслитель, Чубайс – оператор, человек, умеющий гениально создавать социальную базу для любых разрушительных действий и Абрамович как связник с западной системой и обладатель большого свободного капитала.

«СП»: - «Действительно ли Волошин возглавил какой-то тайный стратегический мыслительный Медведевский центр?»

- На месте Медведева я это поручил бы Волошину, еще и потому, что Волошин с Сурковым – это блестящая связка. Волошин – прекрасный стратег, а Сурков – отличный тактик. Они отлично друг друга дополняют. Если Медведев возобновил эту связку, пусть и не в формальной системе, то он – молодец, умница!

«СП»: - «Какая политическая система наиболее приемлема для умонастроения (менталитета) российского общества? 20-летнее пребывание в капитализме по всем показателям свидетельствует о том, что капитализм неприемлем для страны и в дальнейшем приведет к ее развалу. Вы согласны?» Татьяна, Г. Кузнецов.

- Мы 20 лет пребываем не в капитализме, а в воровстве. Разрешили врать и воровать. Идет осознанное уничтожение страны, ее разграбление и разрушение. Наиболее адекватной для нашей страны является советская система, потому что с одной стороны – это однопартийная система. А с другой – местное самоуправление. У нас нет другой идентичности кроме как советской. Безусловно, в той российской цивилизации, которую мы будем строить заново, это будет другая идентичность. Просто другой этап исторического развития. Что неприемлемо в Советском Союзе? Это, во-первых, идеологический диктат. Во-вторых, то, что людей принуждали к предательству: семей, религий, национальностей и т.д. Так что основой идентичности будет советская, основой системы тоже советская, но без названных мной выше глупостей.

«СП»: - «Повторится ли очередная волна мирового финансового кризиса, учитывая, что все предпосылки, которые сопровождали первую волну, остались неизменными? Имеется в виду финансовые «мыльные пузыри», необеспеченные ничем акции, разные фьючерсы и т.д. И если да, то когда это можно ожидать?» Андрей.

- Русский язык лукав, как русский священник. Это не кризис, а качественный переход мировой экономики в иное состояние, который только начался. В мире происходит загнивание глобальных монополий. Это выражается в нехватке спроса, в выползании глобальных депрессий. Кризис бьет по голове кирпичом, если вы встали, то пошли дальше. Депрессия медленно душит, мы находимся как раз в этом состоянии. У нас была одна волна кризиса, так называемая американская ипотечная. Вторая волна – кризис Южной Европы. Сейчас – третья, то ли будет, то ли нет - но в ближайшее время возможна в Китае. Если здесь экономический рост условно снизится до 5 процентов в год, то Китай перестанет быть тем атлантом, который держит на своих плечах всю мировую экономику. В Китае в феврале ждали профицит торгового баланса 4,95 млрд долларов, а получили дефицит в 7,3 млрд. Такая ошибка не случайна, она не в качестве планирования. Китайской экономике тоже не хватает кислорода при таких ценах на нефть. Так что неприятности будут. Где рванет в первую очередь - в США или в Китае, сейчас нельзя сказать. Но от долларов я бы избавился, потому что в разгар событий на Фукусиме американцы очень вежливо сказали японским коллегам: не вздумайте гособлигации продавать, это даже не рост доли краткосрочного долга, это – ограничение ликвидности.

«СП»: - «Действительно ли в настоящее время практически завершена глобализация человечества? Обращая внимание на «Гарвардский проект», хочется узнать, что в ближайшее время ожидает нашу страну? Какие меры предпринимаются руководством нашей страны для недопущения конечного претворения плана в жизнь?» Роман.

- Процесс глобализации достиг пика. У нас сейчас сложился глобальный управляющий класс с одной стороны, который уничтожает все обособленности. С другой стороны у нас сейчас идет тенденция к формированию макрорегионов. К сожалению, российское государство не пытается сформировать собственный макрорегион просто потому, с моей точки зрения, что оно существует в рамках глобального управляющего класса и ассоциирует себя не с Российской Федерацией, не с российским народом, не с русской культурой, а с создаваемым управляющим классом. Поэтому наше государство сегодня работает в рамках реализации того, что называется Гарвардским проектом и в рамках чего России просто нет места.

«СП»: - «Если возвращаться к правительству Примакова – Маслюкова, то можно вспомнить, что резкая девальвация рубля тогда, в 4 раза, запустила механизм индустриализации. Может, девальвировать рубль?»

- Девальвировать рубль нужно. Потому что рубль слишком крепок для того, чтобы поднять конкурентоспособность экономики. Более того, умеренная девальвация прошлой осенью это был способ спасти торговый баланс, потому что еще немного и он стал бы отрицательным. Но нужно понимать, что у нас нет тех средств и ресурсов, которые были в 98-ом году. Тогда были огромные незагруженные мощности, которых можно было загрузить в течение двух месяцев, восстановить производство. Сейчас эти мощности уничтожены. Тогда было огромное количество людей, которые уже забыли о своей профессии, но они хотя бы помнили, что можно работать. Сейчас таких людей нет. Сейчас – дети Фурсенко, жертвы ЕГЭ, неспособные воспринимать информацию, полностью разрушили трудовую мотивацию. Разрушена способность учиться. Это – потерянное поколение. Они в этом не виноваты. Надо уволить пару негодяев и восстановить систему образования.

«СП»: - «Цитирую ваши слова. Через 20 лет Россией будут управлять выходцы с Кавказа. Происходит вымирание русской части населения, слом этнокультурного баланса в России. Кавказцы же имеют такие перспективы не только в силу их большей сплоченности, но и в силу относительно большой численности. Если экономическая ситуация в стране не изменится коренным образом, численность населения в Центральном регионе, в частности, в Москве, будет продолжать расти, и столица превратится в «северный Душанбе» или «северный Грозный». Попахивает шовинизмом. Ваше мнение». Ринат Гилалов.

- Это констатация факта, которая видна из сводок ОВД, сообщений СМИ, из данных переписи и Росстата, какие территории вымирают, а какие приращивают население. Мы видим бурную этническую экспансию. Все народы, заселяющие Россию, пали жертвой социальной деградации. У нас происходит социальная катастрофа, дебилизация народа. Коррумпированному чиновнику, правящей тусовке нужно быдло. Это государственная политика. Есть регионы, где социальная катастрофа развивается более быстро и приобрела более масштабный характер, чем на остальной территории России. Это сначала – Восточный Кавказ, а сейчас волна перешла на Западный Кавказ. Происходит изменение этнокультурного баланса. Государству нужны дающие взятки, поэтому у нас идет стимулирование миграции из Средней Азии.

Пора стартовать
Тандем все явственнее изживает себя политически

Многократно анонсированное выдвижение кандидата в президенты превращается в реальный спор. Чиновники мечутся, боясь промахнуться с присягой на верность, а широкие массы все отчетливее дают понять, что хотят сами выбрать главу государства.

Схема передачи президентской власти, объявленная задолго до 2012 года, выглядела тогда вполне сообразной сложившимся раскладам и даже почти общеприемлемой. Тандем за закрытыми дверями по-дружески совещается, выдвигает кого-то одного из своего состава, а затем народ охотно за этого кандидата голосует. Зачищенность политического поля, покорность номенклатуры и высочайшие рейтинги обоих дуумвиров при явном тогдашнем преимуществе лидера нации — все это выглядело как залог, что все пройдет без сучка без задоринки.

Но действительность как-то перестала укладываться в планы начальствующих лиц. Рейтинги обоих вождей потихоньку, но довольно неуклонно начали снижаться, да еще и одновременно сравниваясь друг с другом, поскольку путинский рейтинг уменьшался быстрее медведевского. А

в номенклатуре при всей ее трусоватости и стадных инстинктах наметилось брожение, иногда даже прорывающееся отдельными всплесками недовольства. Что же до простых людей, то в их среде все заметнее раздражение несменяемостью руководства и нежелание быть статистами в сочиняемых начальниками политических спектаклях.

И в этом смысле самый интересный результат свежего исследования Левада-центра состоит даже и не в том, что заметная часть респондентов — 16% — предпочитает увидеть в списке кандидатов в президенты сразу и Медведева, и Путина (одного только Путина — 27%, одного только Медведева — 18%), а в том, что целых 25% опрошенных россиян желают, чтобы в этом списке не было ни того ни другого. Тандем, который и так-то был достаточно искусственной конструкцией, сегодня все явственнее изживает себя политически.

Понятно, что изобретатель тандема Путин стремится продлить его существование в прежнем виде хотя бы еще на несколько месяцев. Это в его интересах. Но не менее понятно, что Медведев ищет маршрут, чтобы из этой схемы выйти. И дело тут не только в личном желании продлить свое президентство на новый срок и не только в пресловутом «конфликте двух окружений», а просто в том, что общественная атмосфера меняется и играть по правилам, придуманным совсем в другое время, сейчас уже сложно.

Рассуждения Медведева в его китайском интервью о том, что у него есть расхождения с Путиным, и о том, что «в относительно короткой перспективе» он объявит, будет ли баллотироваться в президенты, были задуманы как очередной шаг из тени прежнего патрона. И этот шаг был воспринят путинской командой как серьезный.

Пожалуй, более серьезный, чем все предыдущие.

Причем в ответных мероприятиях наметилось любопытное распределение ролей. Сам Путин высказался в предостерегающем ключе: будоражить руководящие круги, мол, рано, «до выборов еще почти год», и «если мы сейчас дадим какие-то неверные сигналы, то половина администрации и больше половины правительства перестанут работать в ожидании каких-то перемен».

О том, что эти слова — диагноз созданной самим Путиным машине управления, можно было бы поговорить отдельно. Но по странному совпадению вслед за высочайшим призывом не касаться президентско-предвыборной темы ее мгновенно коснулись. Тут же последовало несколько публичных присяг на верность Путину со стороны видных, хотя и не самых главных единороссовских функционеров. О поддержке его выдвижения в 2012 году объявили Андрей Исаев и Юрий Шувалов — крупные по мерке ЕР аппаратчики, заверившие вдобавок, что так, дескать, «думаем мы все».

Однако таких же заявлений от фигур более высоких, да и вообще от «нас всех» пока что не поступило, что отражает то ли растерянность и страх перед резкими движениями, царящие в осторожных умах «нас всех», то ли смущение самого Путина. Ведь слишком массированная, слишком заметная контратака волей-неволей открыла бы публичную избирательную кампанию, контроль над которой в сегодняшних обстоятельствах удержать было бы не так-то просто.

И даже если бы удалось организовать демонстративное сплочение большинства руководящих особ именно вокруг лидера нации, то ведь широкие массы в этой предвыборной атмосфере вспомнили бы, что и они, как-никак, избиратели, и тоже подключились бы к раздумьям и к сопоставлениям.

Причем не обязательно только Путина с Медведевым.

Труднее стало бы мешать выдвигать свои кандидатуры претендентам со стороны. Премьеру пришлось бы убеждать публику, что он не отстал от времени, и даже участвовать в соревновании программ, а может, и хуже того — отчитываться об исполнении «плана Путина». Короче, делать именно то, что власть делать обязана, но самым категорическим образом избегает со времен президентской кампании 2000 года.

Ответный ход за Медведевым. Он может усвоить преподанный урок и замолчать. Что означало бы сейчас практически капитуляцию, вознаграждаемую какой-нибудь непыльной должностью после расставания с кремлевским креслом. А может сделать новые шаги из тени и дать старт открытой предвыборной кампании, что стало бы большой гражданской услугой обществу, даже независимо от того, чьей победой эта кампания закончится

Читать полностью: http://www.gazeta.ru/comments/2011/04/1 … 5405.shtml

18.04.2011 15:03 : При выдвижении кандидата на президентских выборах в 2012 году "Единая Россия" будет ориентироваться на мнение своего лидера – Владимира Путина
Об этом заявил председатель Высшего совета партии – думский спикер Борис Грызлов, сообщает Интерфакс. Таким образом он прокомментировал заявление вице-премьера Алексея Кудрина, который предложил "Единой России" провести внутреннюю дискуссию по кандидатуре на президентский пост. То есть, своего рода, внутрипартийный праймериз между президентом Медведевым и премьер-министром Путиным.

Николай Злобин, политолог : Александр Волошин: Я знаю, кто станет президентом России в 2012 году

29.04.2011 | 11:37

Я улетаю сейчас в Нью-Йорк, но не могу удержаться и не рассказать вчерашнюю историю.
В четверг вечером ужинал с Александром Волошиным в ресторанчике на Большой Полянке. Наш разговор не мог – по моей инициативе – не зайти о президентских выборах и о том, кто станет президентом в 2012 г.

Мой интерес понятен.
Вырисовалось, собственно, два варианта – кандидат из правящего в стране тандема и появление нового кандидата, который получит поддержку тандема и сменит нынешнего президента.
Все оказалось проще, но я не сразу поверил.

Тогда Волошин попросил меня написать дату и расписаться на листке бумаги.
Я это сделал. Затем он, загнув угол листка и попросив меня закрыть глаза, написал там одну фамилию и сказал, что это фамилия будущего президента России. Он уже знает, кто им станет.

Какую именно фамилию он там написал, я не видел.
Лист был свернут и убран на хранение. Запечатан в конверт.

Волошин сказал, что показать мне написанную там фамилию он считает делом преждевременным.
Обещал показать мне ее несколько позже. Чтобы я не подозревал его в розыгрыше или подмене листка, Волошин и попросил меня на нем расписаться и поставить дату.

Я, честно говоря, не сомневаюсь, что там написана фамилия будущего президента России.
Волошину она уже известна. Большинству остается только догадываться.

Алексей Малашенко, эксперт Московского Центра Карнеги :

Прохоровский случай
24.05.2011 | 15:19

О модернизации «Правого дела», то бишь ожидаемого прихода в нее в качестве вождя Александра Прохорова не пишет только ленивый.
Но, пожалуй, писать об этом действительно следует, ибо прохоровский случай очень иллюстративный. На его примере можно хорошо понять нынешнюю российскую власть.

Итак, что мы имеем?

Во-первых, понимание верхами, назовем их «совокупной элитой», того, что так жить им, верхам, нельзя.
Надо перестраиваться. Об этом, кстати, свидетельствует и создание временно-предвыборного Народного фронта.

Во-вторых, осознание ими же того, что без либерального тренда более не обойтись.
Однако этот тренд должен находиться под сугубым контролем и реализовываться вполне доверенными людьми.

Обратите внимание, «Правое дело» создается, точнее, реорганизуется сверху.
Попутно власть решает и еще одну задачу – обесценивает неформальных оппозиционных либералов, интерес к которым их сторонников после «прохоризации» должен понизиться. Действительно, «новые правые» могут сыграть роль своего рода тромба, закупоривающего развитие либерализма.

Может ли быть эффективной оппозиция, которая создана властью?

…А вот и не угадали.
Может, но только до той поры, покуда она корректирует, исправляет, дополняет официальный курс. Она будет хорошим спарринг-партнером. И действительно способна принести кое-какой позитив на пути модернизации.

Но, в-третьих, ее дееспособность при всех благих помыслах ее вождей ограничена желаниями тех, кто сотворил.
Партия будет играть по заведомо заданным правилам. Потому, когда «Правое дело» превратится, что, правда, практически невероятно, в самостоятельную силу, его переформатируют, или вообще прикроют.

В-четвертых, вхождение Прохорова в первый политический ряд может несколько изменить общий политический ландшафт.
Более того, оно дает возможность пофантазировать относительно дальнейшего расклада, в том числе в контексте незамолкаемо обсуждаемого вопроса о том, кто пойдет на президентские выборы, и кто на них, соответственно победит.

Повторяю, это только фантазии.

Если партия Прохорова (с разрешения начальства) состоится, и соберет пристойное количество голосов на парламентских выборах, почему бы этому нестарому миллиардеру не опробовать премьер-министерский стульчик?
Тогда все станет разумно. Будет президент, он же текущий национальный лидер. Будет ответственный премьер, он же удачливый бизнесмен, который никогда не будет конкурентом нацлидеру. Чего ж вам еще надо!

Между прочим, третий при таком раскладе точно оказывается лишним.

Putin’s best trick yet

By Lilia Shevtsova, Published: May 20

MOSCOW

Observers are busy guessing who will come out on top in the battle to be Russia’s next president. The rift between Vladi­mir Putin and incumbent Dmitry Medvedev is growing, says a well-known pundit. Medvedev has become a symbol of change, an influential journalist assures us. Quite a few are betting on Medvedev as a pro-Western reformer. This is just what Putin, now prime minister, needs as he prepares for the March 2012 election: Let the world think that a competition is underway in Moscow. Let the world believe that Medvedev has a chance. Let the world hope that Medvedev is a liberal.

If the contest for control of Russia’s future were a reality show, it might be called “Survival.” As the director, Putin seeks to keep us guessing and offer everyone hope of seeing their wishes fulfilled. Russia’s conservatives hope that Putin will return to the Kremlin. Liberals and the West hope that Medvedev will secure a second term and become more president than puppet.

As for the plot, the transformation of Medvedev into a symbol of reformist hopes has been Putin’s best trick so far. Perhaps Medvedev’s convictions are indeed more liberal than those of Putin, the senior colleague who brought him to power. And it is natural for their respective teams to each tug the rope its own way. The smoke screen of rivalry at the top lends authenticity to the campaign to keep Putin’s tandem in power.

But there is no evidence that any real power is starting to move Medvedev’s way.

Medvedev has an image of a liberal, pro-Western reformer, but consider his record: As president, Medvedev has called for freedom and the rule of law. But he has also expanded the powers of law enforcement agencies; pushed through an extension of the president’s term, to six years; passively watched the indictment and trial on trumped-up charges of Yukos oil billionaire Mikhail Khodorkovsky; permitted the violent dispersal of rallies in defense of the constitution and beatings of the opposition; and overseen the introduction of legislation expanding the state’s ability to repress.

Medvedev tirelessly speaks out against corruption, but during his presidency, corruption has become a way of life here and graft has reached an estimated $300 billion annually. He talks about improving the investment climate, but independent observers say that it was people close to Medvedev who launched the raid against Domodedovo, Russia’s most profitable airport — an effort that has been likened to the state’s takeover of Yukos. Yes, Medvedev has forced government officials and people close to Putin from the boards of state companies, but will state control of those businesses be weakened if their replacements are selected by the same Putin team?

Those who hope that Medvedev will pursue a softer line in foreign policy should recall that it was Medvedev who presented himself as a “war president” and took responsibility for the Russia-Georgia conflict. It was Medvedev who threatened Ukraine and its former president Viktor Yushchenko. It was Medvedev who opened the spat with Japan about the Kuril Islands. And it was Medvedev who speculated when the Arab uprisings began that “certain forces were preparing the same thing for Russia.”

Why, then, do so many people insist that Medvedev is a reformer? Hope that Medvedev would set in motion liberal transformation allows his Russian supporters to remain loyal to the country’s authorities without losing their dignity. This would be harder if they admitted that there is no real difference between Medvedev and Putin as far as the system of government they run. As for those in Western political circles, hopes of a reformist Medvedev form the foundation of the “reset” policy; without these hopes, this policy would crumble. And in both cases, the myth of the “good tsar” Medvedev has roots in the fact that neither side believes that Russia can achieve reform through democratic means but that it must be imposed from above.

The problem, of course, is that all attempts to impose reform on Russia have only prolonged the personalized power system that has historically driven the country into a dead end.

Paradoxical though it may sound, prolonging Medvedev’s time in office could deal an even greater blow to hopes for liberalization than would Putin’s return to the Kremlin. The impression that the Russian leader will impose reform from above will only demoralize society and weaken political protests.

Putin has no plans to leave, and he has nowhere to go anyway. The moment he relinquishes the reins he will meet the same fate as Egypt’s Hosni Mubarak. Giving greater powers to Medvedev, the Twitter president, at a time when the public is increasingly fed up with the Putin team would increase the risk of him losing control. Putin has no option but to return to the Kremlin as president and abandon the idea of a tandem.

Putin’s recent decision to form the All-Russia People’s Front under his leadership is the clearest sign yet of Medvedev’s political end. Moreover, Medvedev’s refusal to go beyond familiar statements during his May 18 news conference underscores that he has no political ambitions and is not ready to challenge Putin.

Those who are betting on the outcome of Russia’s presidential election should not forget that Putin is the croupier.

The writer is a senior associate at the Carnegie Endowment’s Moscow Center.

Народный фронт

June 01, 2011 10:30

Сечин знает, что Путин знает, что Сечин толкает его на протофашистский переворот с зачисткой Айфончика и стоящих за ним системных «либерастов» только для того, чтобы, опираясь затем на еще не нажравшихся майоров, обвинить самого Путина в тайной либерастии и совместном ведении хозяйства с Абрамовичем и выбросить его как использованный презерватив.

Путин знает, что Сечин знает, что Путин ведет переговоры с системными либералами о своем четвертом-пятом-шестом-седьмом сроке для дальнейшего продолжения необходимого для возрождения России курса непопулярных прогрессивных либеральных реформ, обещая им голову Сечина.

Системные либералы знают, что Путин знает, что, составляя для него программу-2020 глубоких непопулярных прогрессивных либеральных реформ, они планируют, что, как только получат голову Сечина, немедленно ликвидируют самого Путина, как оказавшегося не отцом, а сукою, при попытке бегства того в Швейцарию к ведущему с ним совместное хозяйство Тимченко.

Андрей Пионтковский

Сигнальная площадка

Петербургский экономический форум — зеркало большой политики в России

— 17.06.11 15:10 —

ТЕКСТ: "Газета.Ru"

Медведев воспользовался Петербургским форумом, чтобы изложить нечто очень напоминающее программу своего следующего президентства и вступить в заочную полемику с Путиным по главным предвыборным лозунгам премьера.

Знатоки петербургских международных экономических форумов ценят их не за новизну экономических идей, не за грандиозность заключаемых тут хозяйственных сделок и даже не за мировой размах. Идеи более или менее известны, сделки заготавливаются заранее, а мировой размах «российского Давоса» с мероприятиями просто Давоса соревноваться, конечно, не может. Уникальность ПМЭФов в другом. Они были и остаются зеркалом большой российской политики. Раз в год в июне стране демонстрируются расклады и фигуры, вокруг которых эта политика вращается.

Основанный в 1997-м, в эпоху плюрализма внутри власти,

Петербургский форум на первых порах был местом, где административные магнаты бросали вызов ельцинскому Кремлю. А когда Кремль стал путинским и бюрократические вольности испарились, ПМЭФ сделался ежегодным съездом номенклатуры, этаким парадом ее мощи.

Губернаторы, экономические министры, капитаны государственных и приравненных к ним монополий, а также многие сотни чиновников и бизнесменов на одну-две должностные ступени ниже — для большинства из них участие в ПМЭФе давно уже является чем-то близким к должностной обязанности.

У каждого из пяти последних форумов была своя и по домашней российской мерке перворазрядная интрига. На 10-м ПМЭФе в 2006 году в качестве центральной фигуры подавался Дмитрий Медведев, тогда первый вице-премьер. Это расценили как презентацию путинского наследника. Другой тогдашний кандидат в наследники, Сергей Иванов, тоже присутствовал, но выглядел недовольным и раздраженным. Затем, сообразуясь со стилем лидера нации, всех надо было сбить с толку. Поэтому на следующем форуме, в 2007-м, Сергей Иванов делал установочный доклад и вообще преподносился как явный фаворит. На лице тоже присутствовавшего Медведева не читалось никаких эмоций.

С 2008-го Медведев руководит ПМЭФами уже в качестве президента, а Путин здесь вообще больше не появляется, чтобы в качестве второго по формальному рангу лица не терпеть протокольного ущерба. С этих пор его публичная стратегия — энергичные параллельные действия за пределами ПМЭФа, организация вокруг себя отдельного центра событий. Особенно удались эти акции в 2009-м. Пока в Петербурге рассуждали о возвышенных вопросах, Путин совершил рейд по Ленинградской области, нагрянул во взбунтовавшееся Пикалево и потушил там конфликт. А когда форум закончился, демонстративно дезавуировал главную его тему — вхождение России в ВТО, объявив, что переговоры об этом надо будет начать заново.

В 2010-м Медведев перехватил инициативу. Его речь о российских экономических приоритетах на предстоящие десятилетия изобиловала словами «конкуренция» и «открытая экономика». Скептически отозвавшись о перспективах госкомпаний и призвав к соблюдению «правил, единых для всех, начиная с президента и заканчивая обычными клерками», он попробовал отмежеваться от руководящих хозяйственных идей нулевых годов.

С тех пор прошел год — год очень небольших хозяйственных успехов и больших зигзагов экономической политики. На фоне всего этого Путин начал кампанию программотворчества и политических проектов, чрезвычайно похожую на план возвращения в президентское кресло в 2012 году.

Молчание Медведева можно было бы истолковать только как полное смирение с происходящим. Действующему главе государства нужна была площадка для ответа. Более подходящего места, чем Петербургский форум, выбрать было просто невозможно.

Тридцатипятиминутная речь Медведева напоминает программу следующего президентского срока как ни одно из прежних его выступлений. Единственная принципиальная оговорка была сделана в самом начале, когда докладчик пообещал, что этот план будет исполняться независимо от того, кто какие должности займет в будущем. Но все дальнейшее говорило именно о том, что сам он видит себя именно в роли первого лица, выдвигающего «проект развития страны, который должен стать реальностью благодаря совместным усилиям всего российского общества». Многократно повторенные слова «мой выбор — это…» не оставляют на этот счет никаких сомнений.

Однако еще более многозначительными оказались установки, о которых Медведев сказал: «Это не мой выбор». То, от чего отмежевывается Медведев, либо устойчиво связывается с политикой Путина, либо напрямую им провозглашено. Как то: госкапитализм (выражающийся «либо в коррупции, либо в повсеместных преференциях своим компаниям»), ручное управление (которое напоминает Медведеву анекдот: «старые ошибки устранены, новые добавлены»), «пресловутая стабильность, за которой может скрываться очередной застой». Иронический отзыв о «ласкающих слух некоторых экспертов плановых пятилетках» (именно сочинение некоего пятилетнего плана предписано экспертам путинского «Народного фронта»). Заявление о том, что «мы можем позволить себе не догонять кого бы то ни было, а создавать новый технологический уклад» (в то время как Путин не устает повторять, что цель России — занять 5-е место в мире).

Отрекаясь от установок своего неназываемого конкурента, Медведев довольно подробно перечисляет свои собственные — объявлявшиеся раньше и новые, конкретные и общие. Об экономике высокого качества жизни и обновлении всех общественных институтов, о возвращении к идеям федерализма, децентрализации управления и перераспределении налоговых доходов в пользу муниципального уровня. О чистке госорганов от лиц, заподозренных в коррупции. О том, что пора помочь судейскому сообществу себя обновить. О расширении границ Москвы. О том, что снижение страховых взносов до 20% для малого бизнеса и до 30% для всех остальных — справедливое решение для нынешнего переходного периода.

Программа не выглядит полной, и Медведев сам это признал, но она гораздо больше похожа на предвыборное обращение к руководящему кругу и к народу, чем все, что он говорил до сих пор.

Петербургский форум еще раз сыграл роль, к которой ему не привыкать: оказался удобным поводом и подходящим местом для дискуссии на тему, не очень-то связанную с формальной его повесткой. Но зато это главная тема сегодняшней нашей политической жизни. Теперь осталось дождаться, где и какими соображениями ответит на идеи президента премьер.

Читать полностью: http://www.gazeta.ru/comments/2011/06/1 … 4973.shtml

Ослабшая хватка Путина
("The Washington Post", США)
Роберт Каган (Robert Kagan)

Пока один за другим теряют власть диктаторы на Ближнем Востоке, и даже китайские  лидеры нервно вздрагивают при слове «жасмин», встает вопрос: а что же Россия? Режим Владимира Путина застрахован от воздействия четвертой волны демократических преобразований?

Могу поспорить, что лица из кругов, близких Путину, задаются тем же вопросом. Лишь 43% опрошенных россиян заявили, что они готовы проголосовать за правящую партию «Единая Россия» во время парламентских выборов, проведение которых запланировано на декабрь; в 2009 году такой ответ дали 56% опрошенных. Людей раздражает чудовищная коррупция на самом высоком уровне, нераскрытые убийства журналистов и прочих любопытствующих, зашедших слишком глубоко. Аналитический центр, близкий к «Единой России» утверждает, что правительство переживает «кризис легитимности».

Такой упадок популярности к моменту проведения выборов ставит Путина и Соединенные Штаты Америки перед серьезным выбором. Путин может отреагировать, предоставив отдушину для выражения недовольства, чуть-чуть ослабив давление на политическую оппозицию, которую он практически задушил. Новая политическая партия, руководимая столь уважаемыми в российской политике фигурами, как Борис Немцов, Михаил Касьянов, Владимир Милов и Владимир Рыжков в прошлом месяце подала заявку на регистрацию для участия в декабрьских выборах. Если Путин проявит благоразумие, он позволит им принять участие в борьбе. Победить правительственный аппарат и выиграть выборы они не могут, во всяком случае, на этот раз. Однако режим Путина сможет с большей уверенностью заявлять о легитимности, если истинной либеральной оппозиции будет предоставлен шанс принять участие в этом состязании.

Однако Путин и его советники могут подобного благоразумия и не проявить. Они могут перепугаться. Могут решиться на закручивание гаек, раздувание антизападного национализма в разных его проявлениях; могут попытаться успокоить бурю. Как это пытался сделать в прошлом году Хосни Мубарак со своей стратегией.

А как поступит президент Обама? До сих пор его политика «перезагрузки» была нацелена на российскую внешнюю политику; он стремился заручиться поддержкой по иранскому вопросу, в Афганистане, подписать соглашения по контролю вооружений, попытаться разработать договор по противоракетной обороне. Его политика практически не затрагивала внутреннюю политику России, становившуюся тем временем все более авторитарной. Официальные лица надеются, что выступающий за проведение реформ, прозападный президент Дмитрий Медведев выиграет борьбу за власть, для чего, они признают это, у него нет сил. И это – одна из причин, почему Обама хочет, чтобы Россия вступила во Всемирную Торговую Организацию – этот шаг способствовал бы «делу модернизации», продвигаемой Медведевым. Однако все это может расстроиться, если Путин оттеснит Медведева и снова станет президентом. Если (на самом деле, когда) Путин выиграет, он сможет законно претендовать на избрание президентом на два шестилетних срока подряд, то есть у него есть возможность пробыть на посту президента до 2024 года – в общей сложности добрые четверть века с момента его прихода к власти в 1999 году.

Смогут ли Соединенные Штаты беззаботно вести дела с коррумпированным, авторитарным мафиозным государством, управляемым пожизненным президентом, который душит всякое инакомыслие? Кое-кто в администрации так не думает. Кое-кто сомневается, что иностранные инвесторы когда-либо слетятся в эту коррумпированную и опасную Россию, и сомневаются также, что американский народ окажется готов к долгосрочному партнерству с новой царистской диктатурой, особенно если учесть рефлекторный антиамериканизм Путина. Вице-президент Байден (Biden) в этом году в Москве заявил, что для «хороших отношений» России «необходимы» большая свобода, демократия и уважение власти закона. Экономическая модернизация, к которой стремятся, по их словам, российские лидеры, невозможна без политической либерализации, отметил он, и подчеркнул необходимость «жизнеспособной оппозиции» и «общественных партий, обладающих реальной конкурентоспособностью». Подобных взглядов придерживается и Майкл Макфаул (Michael McFaul), главный эксперт Обамы по России, который скоро будет назначен новым дипломатическим представителем в Москве. Недавно Макфаул заявил, что перезагрузка должна заниматься «вопросами демократии и прав человека» в той же мере, что и вопросами национальной безопасности.

Не все с этим согласны. Некоторые высокопоставленные официальные лица видят в перезагрузке наиболее успешный политический ход президента и не хотят вызывать раздражение Путина, ставя перед ним неудобные вопросы. Во время своей последней встрече с Медведевым Обама, помимо прочего, говорил о ВТО, однако не нашел времени затронуть тему выборов в России.

Пока сама администрация не пришла еще к единому мнению, в Конгрессе ощущается политический вакуум. Джо Либерман (Joe Lieberman) и Джон Маккейн  (John McCain) скоро внесут резолюцию, призывающую Россию зарегистрировать политические партии оппозиции, обеспечить свободу средствам массовой информации, соблюдать свободу собраний и допустить на выборы международных и внутренних наблюдателей - и призывающую Обаму сделать достижение этого своей первоочередной задачей. В прошлом месяце поддерживаемая двумя партиями группа сенаторов под руководством демократов Бенжамина Кардина (Benjamin Cardin) и Либермана, предложила законопроект, целью которого является рассмотрение нарушения прав человека в России. Названный по имени Сергея Магнитского, адвоката, разоблачившего гигантское налоговое мошенничество в своей стране и в награду подвергнутого пыткам и погибшего в тюрьме, законопроект призван заморозить активы и отказать в выдаче виз российским чиновникам, нарушающим права человека. Законопроект поддержали, среди прочих, Маккейн, Дик Дербин (Dick Durbin), Джон Кил (Jon Kyl) и восходящая на небосклоне внешней политики звезда, Марко Рубио (Marco Rubio). Законопроект мог бы в итоге заменить поправку Джексона-Вэника, принятую в 1970 годах в ответ на отказ Советского Союза позволить евреям эмигрировать из страны. Он, несомненно, привлечет внимание Москвы.

Но он должен привлечь внимание и здесь. Со всей этой суматохой на Ближнем Востоке политическая ситуация в России отошла на задний план. Большинство полагает, что перспективы изменения довольно безрадостны. Но Россия никогда не была такой стабильной, как она представляется – что и беспокоит людей Путина. В аналогичный период прошлого года все, например, думали, что Мубарак полностью держит ситуацию под контролем.

Роберт Каган (Robert Kagan) - старший научный сотрудник в институте Brookings Institution, ведет ежемесячную колонку для The Post.

Статья дня : Игорь Юргенс, Евгений Гонтмахер: Возвращение Путина – это катастрофа
27.07.2011 | 13:39

Ведомости, 27 июля

То, что наши порядки далеки от демократических, очевидно даже конструкторам нынешнего политического режима.
Но это нисколько не оправдывает нынешнюю ситуацию с процедурой появления кандидата в президенты-2012 от правящего тандема. Разговоры типа «вот придет время, тогда посидим и решим» и, главное, покорное согласие с этим нашей политической элиты только подчеркивают глубокое отставание в развитии в России современных общественных институтов.

При этом на самом деле фактически одна из сторон «тандема» ведет открытую политическую агитацию за продолжение курса на стабильность, которая в наших конкретных условиях стала синонимом даже не застоя (этот этап мы прошли в предкризисные 2000-е), а очевидной деградации по всем направлениям российской жизни.
Отсюда – создание Общероссийского народного фронта (явно напрашивается аналогия с почившей в бозе Германской «Демократической» Республикой), раздаваемые налево и направо социальные обещания, которые не подкреплены никаким экономическим фундаментом.

А что же вторая, президентская, сторона?
Мы видим попытки сдвинуть ситуацию от деградации к прогрессу в борьбе с коррупцией, в улучшении предпринимательского климата, формировании эффективной внешней политики. Но решающего перелома по-прежнему нет. Создается впечатление, что даже самые элементарные действия Дмитрия Медведева по пути модернизации не просто забалтывают, но и впрямую саботируют, даже дезавуируют контрдействиями.

Мы принципиальные противники всякого культа личности или вождизма.
Поэтому не хотим верноподданнически припадать к стопам одного члена нынешнего правящего «тандема» только потому, что он упорно твердит о необходимости модернизации и является председателем попечительского совета Института современного развития. Но помочь ему решиться на реальные шаги по спасению страны, несмотря на ожесточенное сопротивление «охранителей» и просто коррупционеров, приватизировавших государство, мы должны, не дожидаясь неких решающих разговоров внутри «тандема».

Возникает вопрос: что случится, если Дмитрий Медведев в силу каких-то неведомых для общественности причин откажется претендовать на президентский пост в 2012 г.?
Можно с уверенностью предположить, что сам факт отказа нынешнего президента от продолжения своего функционирования вызовет крупномасштабный кризис в стране.

Известное дело «Мечела» покажется мелочью по сравнению с падением российских фондовых рынков.
А еще прибавим резкое ускорение и без того идущих процессов оттока капитала и эмиграции из России. Давно попираемое беспардонной коррупцией и презрительным отношением государства к собственному населению чувство справедливости может трансформироваться в любые, самые экстремистские выступления по примеру Манежной. Обвал и без того слабой экономики окончательно подорвет материальную базу существования социальной сферы. Уже начавшиеся процессы вытеснения бесплатности предоставления услуг в образовании и здравоохранении платностью приобретут масштабный характер. Придется идти и на жесткое ограничение расходов на пенсионное обеспечение.

В этой ситуации для сохранения status quo властям придется пойти на ужесточение политического режима в стиле наших партнеров по Союзному государству. Такова цена консервации политики поддержания «стабильности». Для подобного рода экономической, социальной и политической катастрофы не обязательно даже прямое возвращение Владимира Путина в президентский кабинет. Достаточно выдвижения некой третьей кандидатуры, которая в случае отставки Дмитрия Медведева неизбежно появится из премьерской обоймы.

Поэтому политическая судьба нынешнего президента – это не только его личное дело, не только «внутритандемная» проблема.
В его руках фактически ключ к вступлению нашей страны не в календарный, а в реальный XXI век. Именно в этом контексте нам, как гражданам России, не безразлично, кто будет следующим президентом страны. Мы требуем не просто любого ответа на опостылевший всем вопрос, причем не в декабре, а уже в ближайшее время. Мы настаиваем на том, чтобы именно Дмитрий Медведев взял на себя политическую ответственность за судьбу страны в качестве ее президента в 2012-2018 гг.

Возникает вопрос: может быть, на роль российского реформатора можно найти кого-то другого?
Увы, наша политическая система выстроена таким образом, что перед нами стоит выбор не между лидерами с различными программами модернизации, а всего лишь два курса, жестко персонифицированных: «стабилизация» как синоним застоя, деградации, неизбежной национальной катастрофы и модернизация как очень рискованный, но пока еще не безнадежный проект. Как раз реализация второго курса и должна привести к формированию конкурентной среды среди тех, кто хочет не прибыльного бизнеса себе, своим семьям и друзьям, а прогресса собственной стране.

Возникает еще один вопрос: если, допустим, Дмитрий Медведев решится на требуемый от него шаг, то кто сможет его поддержать?
Речь идет, конечно, не только о конкретных фигурах, пусть даже самых авторитетных, хотя и это важно, а о формировании общественной коалиции для модернизации. И здесь, как нам представляется, ситуация не так плоха, как это кажется на первый взгляд.

Опасность обрушения экономики в случае победы партии «стабильности», о которой мы уже упоминали, может сделать союзником помалкивающий до поры до времени крупный бизнес.
Решительные меры по снижению административного давления на средний и малый бизнес (возможные даже в нынешнем году) привлекут симпатии этого общественного слоя. Еще один резерв – наиболее продвинутые университеты и исследовательские центры, в которых сосредоточена наша интеллектуальная элита и лучшая часть молодежи, системно озабоченные ситуацией в стране. Кроме того, курс на модернизацию с четкой программой конкретных мер может найти отклик и у многих просто неравнодушных людей, которых у нас, как показывают опросы, не менее 15-20% взрослого населения.

Дело за «малым»: Дмитрию Медведеву надо решиться и перейти свой личный Рубикон, обратившись напрямую к обществу с призывом совместно взяться за нелегкое дело вытаскивания страны из того болота, в которое мы все вместе попали.
Для того чтобы этот призыв не остался без ответа, нужно срочно взяться за строительство механизмов партнерства власти и общества. Здесь очень к месту и децентрализация государства, и обеспечение реальной свободы СМИ (в том числе и создание Общественного телевидения), и кардинальная либерализация законодательства о партийном строительстве и НКО, и многое другое, что выявится в равноправном и нелицеприятном диалоге Дмитрия Медведева с обществом.
Мы верим в успешное будущее России.

Игорь Юргенс, Евгений Гонтмахер

Гарри Каспаров,
13-й чемпион мира по шахматам, лидер ОГФ

: Сага о выборах (Часть третья)
15.08.2011 | 06:14

Устойчивость современных авторитарных режимов гарантируется не только мощными силовыми структурами, призванными поддерживать в стране атмосферу страха, но и созданием исторических, идеологических и политических муляжей, толкающих потенциальную оппозицию на формирование ложной повестки дня.
Важным успехом власти на этом поприще является укоренившаяся в российском обществе и среди основной части оппозиционных активистов убежденность в том, что перемены в стране должны быть обязательно связаны с датами официальных выборов. Тем самым алгоритм активного противостояния режиму попадает в прямую зависимость от полностью контролируемого властью «выборного процесса».

Особенно тщательно Кремль отслеживает попытки создания внеидеологических коалиций, объединяющих разные оппозиционные группы под общими требованиями к власти соблюдать закрепленные в Конституции права человека и следовать демократическим принципам.
Поэтому с такой демонстративной жестокостью власти всегда реагировали на «Марши несогласных», акции «Стратегии-31» и Дни Гнева. Расширение рядов несистемной оппозиции, являющееся естественным следствием регулярных зачисток политического поля, и сужение реальной политической базы поддержки правящего режима делает еще более актуальной задачу по расколу оппозиционных рядов.

Очень удобной площадкой для таких идеологических спецопераций является противопоставление «лихих 90-х» «стабильным нулевым» или, при смене системы координат, ельцинской демократии путинскому авторитаризму.
Беспрерывно доносящиеся из одного идеологического лагеря громкие причитания по поводу утерянных свобод 90-х годов и произвола чекистской хунты, сбившей страну с истинно верного демократического пути развития, пытаются заглушать патриотические представители кремлевского агитпропа, прославляющие «вставшую с колен» Россию и защищающие Путина от «организованной либералами травли».

Эта искусственная идеологическая конструкция, вызывающая яростные и бесполезные споры, на деле призвана затушевать факт прямого генетического родства России ельцинской и России путинской.
Именно там, в горниле «лихих 90-х», закалились самые проверенные кадры, составляющие сегодня костяк правящего режима. Режима ельцинско-путинского, уродливого мутанта, вобравшего в себя самые отвратительные черты всесилия советской номенклатуры и беспредельной жажды наживы нуворишей эпохи буржуазных революций. Идеалистическая теория, изложенная в ранних работах Андрея Дмитриевича Сахарова, мечтавшего о мирной конвергенции социализма и капитализма, трагически обернулась в России, превращенной в кормушку для ненасытных олигархических кланов, торжеством беззакония и несправедливости.

Предсказания о неизбежном крахе государства при сохранении нынешней модели управления страной с недавних пор перестали быть монополией несистемной оппозиции - об этом теперь громко заговорили и системные либералы.
Но даже в порыве самой жесткой критики Путина и проводимого им курса они никогда не затрагивают основ сложившегося в России за 20 лет режима. Пугая общественность революцией и беспощадными бунтами, говорящие головы системного либерализма за обличением действующей власти скрывают свое непреодолимое желание сохранить существующее статус-кво.

До недавних пор главной гарантией «эволюционного» развития России либералы-охранители видели сохранение Медведева в президентском кресле.
Когда эти, порой переходящие в истерику, требования к Медведеву, апеллирующие в том числе и к его мужским достоинствам, полностью обнулились - сразу выяснилось, что поступательное движение России вполне может продолжиться и при президенте Путине, который, мол, на этом витке истории назначит правильного «либерального» премьера. А в качестве очередной либеральной обманки нам с серьезным видом начинают морочить голову якобы возможной конкуренцией Путина и Медведева на предстоящих «выборах».

Но даже самое развернутое критическое описание сегодняшней российской действительности не дает однозначного ответа на сакраментальный вопрос нашего бытия: «Что делать?».
И тем не менее первым шагом на пути выработки как индивидуального, так и коллективного плана действий, является объективная оценка ситуации. Независимо от идеологических предпочтений, каждый гражданин России, желающий реальных перемен в нашей стране, должен понимать, что вся обойма государственных людей – от Рогозина до Юргенса – всегда будет оставаться опорой правящего режима.

Первый шаг в правильном направлении подразумевает честный ответ на вопрос: «Способна ли нынешняя власть эволюционировать в направлении форм государственного управления, адекватных вызовам времени, стоящим перед Россией?».
И этот ответ, мне кажется, очевиден. Ельцинско-путинский режим является эволюционным тупиком, маскирующим свою злокачественную природу под внешним флером благопристойности. И такой печальный вывод не надо рассматривать как призыв к насильственным действиям. Перемены в стране могут и должны начаться в результате массового ненасильственного протеста активной части общества, изъявившей готовность расстаться с опостылевшим статус-кво.

Главным компонентом успеха для такой формы протеста является готовность значительного числа граждан отказаться от какого-либо соучастия в делах режима.
О необходимости соблюдать принципы интеллектуальной честности, прекратив всякие формы сотрудничества с мафиозной властью, я писал еще два года назад. В своем недавнем блоге я подробно разбирал возможные варианты поведения на предстоящих парламентских «выборах», предлагаемые «несогласным» гражданам оппозиционными политиками.

Попытки выноса или порчи бюллетеней не могут иметь серьезного эффекта, в первую очередь, по причине невозможности придания таким акциям по-настоящему массового характера.
А широко развернувшаяся в последние недели и продолжающая набирать обороты общероссийская кампания по раскрутке «Правого дела» является наглядным подтверждением того, что именно Прохоров напрямую заинтересован в максимально успешной реализации лозунга «Голосуй за любую партию, кроме партии жуликов и воров».

Назначенный олигархом еще в лихую «либеральную» годину ваучерной приватизации и залоговых аукционов, вальяжный миллиардер бросился рьяно выполнять ответственное путинское задание по «оздоровлению» политической жизни в стране. Размах партийного строительства впечатляет – «праводельские» ряды активно пополняются самой разномастной публикой, ринувшейся под крыло обещавшего не поскупиться олигарха.

Здесь и столичные интеллектуалы, свято чтящие гайдаровский катехизис либерального фундаментализма.
И бывший организатор массовых митингов, а ныне ярый сторонник конструктивного диалога с властью. И «мягкий националист», собирающийся подрядить либералов на борьбу с межнациональными драками и сопровождающей их коррупцией. И эстетствующий провинциальный коллекционер икон, намеренный искоренить в России насаждаемую инородцами наркоманию испытанными методами уралмашевских братков.

Эти и другие не менее колоритные персонажи российского политического бомонда призваны сделать создаваемую ударными капиталистическими темпами прохоровскую партию весьма привлекательной альтернативой «ЕдРу» для слоя избирателей, достаточного большого, чтобы получить вожделенные чуровские 7 процентов.

Сознательный бойкот насквозь лживой и коррумпированной системы выборов является сегодня необходимым условием организации сопротивления оккупационному режиму.
Активной формой индивидуального бойкота было бы подать собственноручно написанное заявление в избирательную комиссию с требованием исключить себя из списка голосующих, то есть публично заявить о своем нежелании играть роль статиста в позорном кремлевском балагане.

Мы должны перестать считать своей главной задачей борьбу с опрокидывающими законы математики кадыровскими процентами или разоблачение питерских фальшивогазетчиков, старательно пропихивающих тяжеловесную Матвиенко в игольное ушко муниципальной политики.
В нашей стране, к сожалению, слишком много обездоленных и запуганных людей, которых безграничный административный ресурс власти, пропустив через чуровскую мясорубку, может легко превратить в электоральный фарш с нужным процентным содержанием. Режимы, подобные путинскому, тратят огромное количество сил и ресурсов на фальсификацию выборов не для того, чтобы в один прекрасный день признать свое электоральное поражение.

Искушенная в идеологических разводках и выстраивании политических муляжей российская власть прекрасно осознает, какие потенциальные опасности представляет для нее принятие большим числом активных граждан стратегии неучастия.
Прикремленная интеллектуальная элита старается всячески дискредитировать идею бойкота, используя в качестве основного аргумента вольную трактовку постулата «нельзя жить в обществе и быть полностью свободным от него». Вот что я писал по этому поводу в вышеупомянутой статье два года назад: «Но здесь снова всплывает старый «неотразимый» аргумент, что призывающие к бойкоту Системы сами продолжают во многих случаях выполнять ее требования — подавать заявки на пикеты и митинги, заполнять всевозможные бланки и формуляры, платить налоги, соблюдать правила дорожного движения и т.п. При такой обобщающей постановке вопроса попытка получить согласие властей на проведение мирного протестного шествия ненавязчиво приравнивается к согласию занять губернаторскую должность, скажем, в Кировской области».

Сегодня ученые мужи, составляющие цвет российской «либеральной» мысли, призывают на помощь авторитет Иосифа Бродского, как-то иронично заметившего: «Ходишь в булочную – значит соучаствуешь».
Так, с ловкостью привокзального шулера, буквально одной цитатой поход рядового гражданина за хлебом приравнивается к занятию «видным оппозиционером» Сергеем Алексашенко поистине хлебной должности председателя совета директоров Объединенной зерновой компании, де-факто государственной хлебной монополии.

Кремлевский агитпроп проводит и мощную морально-психологическую обработку критически настроенной интернет-аудитории.
Основная задача такой кампании – убедить потенциальных сторонников оппозиции в бессмысленности присоединения к любым акциям протеста. На каждом углу сурковские «портянки» истошно кричат о жалкой кучке отщепенцев, которым ни за что не удастся остановить величественную путинскую галеру, горделиво рассекающую морскую гладь.

Конечно, не все «наезды» на оппозицию носят такой откровенно примитивный характер – разнообразие методов делает путинскую пропагандистскую машину гораздо более маневренной, чем ее советский аналог.
Скажем, Радзиховский в очередной раз, как бы между делом, напоминает о том, что почти за полтора года функционирования сайта «Путина в отставку» под обращением поставили свои подписи всего (!) 95 тысяч человек.

«Всего» 95 тысяч человек?!
За вычетом нескольких тысяч оппозиционных активистов это означает, что десятки тысяч обыкновенных российских граждан не побоялись поставить свои настоящие имена под требованием отставки Путина. Причем тысячи подписантов из самых разных уголков нашей страны, люди, принадлежащие к самым разным слоям российского общества, в развернутых комментариях дали свою оценку деятельности нацлидера. Этот спонтанно высказанный народный приговор – и есть подлинный итог путинского правления.

Даже несколько сотен тысяч человек (менее половины процента от общего числа жителей России!), объединенные желанием добиться перемен в стране, сразу же превратятся в мощнейший фактор общественно-политической жизни.
Независимые формы гражданской самоорганизации, пусть для начала в виртуальном пространстве, помогут создать реальные точки опоры для противостояния режиму и преодолеть депрессивный психологический климат в обществе.

Безликая толпа, требующее хлеба и зрелищ агрессивно-послушное большинство, которым так ловко научились манипулировать сегодняшние временщики, никогда не придет на помощь свергаемым с пьедестала кумирам.
Таковы уроки как мировой, так и отечественной истории. Нелишне вспомнить, что еще в декабре 2010 года Мубарак праздновал победу на парламентских выборах в Египте с 90-процентным результатом...

Поэтому пора прекратить искать несуществующее решение в заданной оккупационным режимом системе координат.
Если мы хотим видеть Россию свободной процветающей страной, утверждающийся в мире не за счет погрязшей в роскоши новорусской «элиты», а высокими стандартами науки, образования и культуры, то нам предстоит научиться жить по собственному календарю.

Часть вторая

Часть первая

Оригинал

Президент Фонда эффективной политики Глеб Павловский

Опубликовано 14.08.2011 14:00

Данила Гальперович: В этом выпуске мы лицом к лицу с президентом «Фонда эффективной политики» Глебом Павловским.
А задают ему вопросы редактор отдела политики «Независимой газеты» Александра Самарина и московский корреспондент газеты «Лос-Анджелес Таймс» Сергей Лойко.
Мы поговорим, конечно, о начале политического сезона. У нас каждый день есть новостные поводы, чтобы поговорить о президенте, премьере или партиях, но обострение начнется осенью.
Но сначала, по традиции, краткая биография нашего гостя.

Глеб Олегович Павловский родился в Одессе 5 марта 1951 года, в семье инженера-строителя. В 1968-73 годах учился на историческом факультете Одесского университета. До 1974 года работал учителем в сельской школе. Впервые столкнулся с КГБ в 1974 году, по делу о распространении «Архипелага ГУЛАГ». С 1976 года по 1982-ой был рабочим. В 1978-80 годах один из соредакторов нелегального журнала «Поиски». В апреле 1982 года Глеб Павловский был арестован по обвинению в издании этого журнала. Дал показания по делу и признал свою вину. Получил три года ссылки. С декабре 1985 года в Москве. Был одним из учредителей Клуба социальных инициатив. В 1987 году Глеб Павловский был одним из учредителей информационного кооператива «Факт». Позже – учредитель информационного агентства «Постфактум», главный редактор журнала «Век ХХ и мир». В 1991-92 годах заместитель председателя правления издательского дома «Коммерсант». В 1994-95-м – редактор и издатель ежеквартальника «Пределы власти». В 1995-96-м – учредитель и соредактор журналистского обозрения «Среда». С 1995 по настоящее время – соучредитель и директор «Фонда эффективной политики».

Данила Гальперович: Ну, еще, конечно же, «Русский журнал», телепрограммы, администрация президента, недавно закончившаяся.

Глеб Павловский: Да, это продолжалось 15 лет.

Александра Самарина: Глеб Олегович, вы являетесь сторонником версии, что Дмитрий Медведев должен заявить себя как кандидат в президенты. В этом случае почему за годы своего президентства Дмитрий Анатольевич, который проявляет свои президентские амбиции довольно часто, делает это разные способами, не возглавил какое-либо политической партии?

Глеб Павловский: Я связываю это с такой вещью, как тандем. Вообще говоря, Медведев никогда не намеревался индивидуально выдвигаться в кандидаты. Речь шла о том, что тандем Медведев-Путин выдвигает кандидата в президенты, которого поддерживает второй участник тандема и, что немаловажно, партия «Единая Россия», объединяющая практически весь истеблишмент, федеральный и региональный. Другой вариант – это совсем другой вариант. Проект тандема именно таков. Я действительно считал и считаю даже сейчас, что этот вариант более политически рентабелен, менее эксцентричен для избирателя, и в этом смысле меньше напрягает, меньше пугает политическую систему. Тут есть важное условие: второй участник тандема должен поддержать выдвижение первого. Именно это тормозит даже, наверное, больше. Достаточно очевидно, что второй участник, то есть премьер, не готов выполнить это условие и демонстрирует эту свою неготовность уже достаточно давно, во всяком случае, скажем условно, с Рождества в разных формах. И прав он или не прав – другой вопрос, но в этой ситуации самовыдвижение Медведева – это был бы просто акт разрыва с тандемом, с Путиным и с «Единой Россией», и тогда непонятно, на что он вообще может рассчитывать.

Александра Самарина: В отсутствие партии вы исключаете такой экстремальный вариант.

Глеб Павловский: К сожалению, сегодня я уже не могу исключать ни одного варианта. Потому что фактически исходный сценарий сломан, и сломал его премьер.

Сергей Лойко: Я приведу цитату: «Тоталитарная форма правления напрочь убивает свободу и творческую активность человека, которую никакое государство подменить собой не может. И в результате этого неэффективными становятся экономика, социальная сфера и политика. И такое государство обречено». Как вы думаете, Глеб Олегович, кто это сказал, когда и о чем?

Глеб Павловский: Это достаточно азбучная истина, ее мог сказать кто угодно, потому что это довольно банально. Это так просто.

Сергей Лойко: Это сказал Владимир Владимирович Путин про Советский Союз недавно, когда он встречался с участниками форума на Селигере. Собственно, то же самое говорят оппоненты Путина и тандема, когда их критикуют. Истина находится, как всегда, в середине. Как вы думаете, насколько то, что сказал Путин, не обязывающая ни к чему риторика? И насколько то, что он сказал, может быть применимо к России сегодня?

Глеб Павловский: Я думаю, что Путин говорил это достаточно ответственно в том смысле, что, с его точки зрения, это официальная позиция. Это как бы официальный язык, на котором говорит наша власть. Официальный язык нашей власти – это демократический язык, язык демократии. Дальше реализуется он или нет – другой вопрос, но у нее нет другого языка Если, например, предложить ей перейти на язык, скажем, Саши Дугина, она сойдет с ума, потому что не сможет говорить на этом языке. Или на язык Уго Чавеса. Но здесь возникает вопрос: а что он делает, для того чтобы остаться в этом мейнстриме? Потому что демократический консенсус предполагает некий минимум необходимых действий, в частности – существование партийной системы, плюрализма, возможности выехать… Путин, кстати, очень гордится тем, что его можно было подозревать во многом, но он никогда не пытался ограничить возможность граждан выезжать из страны, наоборот, он всегда над этим работает.

Данила Гальперович: (смеется) Чтобы больше уезжали?

Глеб Павловский: Это, кстати, интересный момент. Я думаю, что для Путина это один из центральных элементов демократии – свобода движения через границу. Поэтому я думаю, что Путин считает, что в этом вопросе он совершенно чисто. Россия не тоталитарное государство. Другой вопрос – какое оно.

Данила Гальперович: Вы сказали, что были договоренности, тандем базируется на каких-то принципах, которые были проговорены и, скорее всего, как-то формулированы. Вы были знакомы, не исключено, с какими-то договоренностями, которые были в самом начале процесса выдвижения Дмитрия Медведева, потому что процесс этот был, насколько я знаю, довольно сложным, еще летом 2007 года мало кто верил, что не Сергей Иванов будет преемником. На самом деле, речь о Стратегии-2020 произнес на Питерском экономическом форуме Сергей Иванов. Скажите, была ли договоренность, по-вашему, какие сферы останутся за Путиным после 2008 года и какие позволено хорошо контролировать и управлять процессами в них Медведеву?

Глеб Павловский: Я думаю, что общая договоренность такого рода была, то есть были, судя по всему, определены сферы, где требуется взаимное согласие, согласие двух. И это не касалось принципиальных прерогатив президента. Потому что Путин всегда достаточно уважительно относился к тому единственному институту, который он наверняка восстановил. Конечно, кадровые вопросы, в первую очередь кадровые вопросы выше определенной планки относились к таким сферам, где требуется консенсус двух, и это достаточно заметно. И это привело не сразу, но к парадоксальному явлению: ни тот, ни другой не смог создать политическую команду. Сегодня и президент, и премьер имеют неполные политические команды, смешанные, которые состоят из тех людей, которые оставлены вторым, плюс те, которых втянули в свою команду, чтобы они не достались другому. В итоге как бы ни один не имел полной свободы составить команду власти. В итоге мы подходим к выборам, принципиальным президентским выборам, и мы не видим никакой достаточной принципиальной политической команды. И все, что могут делать эти команды, они воюют друг с другом на среднем уровне.

Данила Гальперович: Хорошо, кадры. Еще что?

Глеб Павловский: Я думаю, что к таким вопросам должно относиться и правительство в принципе, то есть устойчивость правительства. Медведев вносит премьера, у него есть это право.

Данила Гальперович: А, скажем, такие вещи, как силовики и внешняя политика?

Глеб Павловский: Я думаю, что касается внешней политики, сразу было сказано, и это было для многих неожиданно, что было очень жестко сказано, что это целиком домен Медведева. И я понимаю почему. Все, что касается силовиков, здесь все это решалось через кадровые вопросы.

Данила Гальперович: Чье было последнее слово?

Глеб Павловский: Я думаю, что последнее слово у того, что говорит "нет". Если принцип консенсуса, то тот, кто говорит "нет", снимает вопрос.

Сергей Лойко: Знаете вы или догадываетесь, вот тот сценарий, который существовал между двумя лидерами, когда Медведев стал президентом, он распространялся на период после 2011 года?

Глеб Павловский: Я абсолютно уверен, что Медведев бы не согласился на такой сценарий. И собственно говоря, выбор Медведева, а не кого-то из толпы, я даже бы сказал, кто готов был на любые условия, в том числе и такие, и некоторые фамилии здесь уже назывались, выбор Медведева был связан с тем, что он был как бы независимо надежен. То есть Путин мог на него положиться именно потому, что Медведев не был ему обязан, он не создал его карьеру, он самостоятельный человек, и отношения между ними исключали такого типа договоренности - посиди, погрей место президента. Путин не мог такого сказать Медведеву. Хотя наверняка каждый из них мог считать, что тот, другой, понимает меня. Вы знаете, такие разговоры ведутся там, где обе стороны не хотят дойти до конца, потому что боятся сломать некую атмосферу, игру самим себе. Поэтому я думаю, что в этом вопросе они не договорились. В итоге тандем оказался своеобразным модулем без спускаемого аппарата, такой системой, в которую понятно как войти, но непонятно как выйти.

Александра Самарина: Вы сказали, не знают, как выйти, и мне вспомнилось путинское, помните, он в разговоре с журналистами сказал: "Вы услышите это решение, и вам оно понравится". Вот эту его фразу можно толковать по-разному. Вы допускаете, что в этой ситуации, в ситуации такого клинча пойдет на выборы третий человек?

Сергей Лойко: Это действительно был важный момент. Показалось, что Путин не шутит, как он это часто делает, и это не просто фигура речи, а что он действительно говорит о том, что ему известно как данность.

Данила Гальперович: Даже с некоторой досадой, кстати.

Сергей Лойко: Текст был такой, что решение принято. Как вы думаете, на тот момент решение было принято? И оно остается в силе? Или это все-таки была шутка?

Глеб Павловский: Я думаю, что решение не было принято, что Путин умеет не только шутить, но и говорить какие-то вещи, которые завоевывают аудиторию. Конечно, очень важно в таких случаях что-то крутить в голове, чтобы ты был искренен, и он говорил это искренне в каком-то смысле слова, но вы не знаете, что у него в этот момент в голове. Очевидно, что решения нет. Мы видим, как разговаривают эти два достойных человек, не называя последнее время друг друга. Путин в Магнитогорске два часа говорил, и там вообще не назвал действующего президента, а слово "президент" использовал только в связи с собой в прошлом. Медведев говорит "правительство", но опять-таки не упускает случая заметить, что правительство плохо работает. Имеет ли он в виду только правительство, имеет ли он в виду только Кудрин? Нет, мы все понимаем, что он имеет в виду, видимо, премьера. Вот они не обсуждают эту важную тему. И действительно, возникло ясное ощущение, что прежний сценарий, который был тоже непрост, он состоял, базовый, видимо, по смыслу, если все в порядке и Медведев выдвигается кандидатом, Путин его поддерживает, он тоже кем-то становится, и дальше у него очень большой выбор в стране, которая по-прежнему ему верна. Но возможен и другой вариант, потому что не исключалось, что у Медведева не получится ничего, он проваливается, у него рейтинги у плинтуса, тогда Путин придет и молча поправит все. Но вот вышло не то и не это. Вышло, что где-то с зимы возникает торможение. Путин всячески показывает, что решение не принято, на самом деле. Медведев тоже это по-своему показывает, уровнем своего растущего недовольства. Потому что, конечно, вряд ли он тормозит лично выдвижение себя кандидатом. Но он не может выдвинуть себя в конфликте с Путиным - он много теряет, это страшный риск. Вот они и загнали себя в этот клинч и в нем находятся. И мы тоже.

Данила Гальперович: Глеб Олегович, вы кроме того, что журналист, публицист, политический советник, вы еще хорошо знаете, что называется, пиар-поляну. Мы  можем сейчас сказать, что у Владимира Путина есть новая пиар-команда для чего-то и, возможно, для переизбрания? Вы знаете о таком факте или о таких признаках?

Глеб Павловский: Новая по отношению к чему? Я думаю, что нет ни одной пиар-службы или пиар-фирмы, которая откажется от этого. Вот эта кампания, она в голове у Путина.

Данила Гальперович: Я говорю о конкретных людях.

Глеб Павловский: Нет, там нету новых людей. Но пробовать будут новых разных. Это совершенно не принципиальный вопрос, они будут оформителями.

Александра Самарина: Мы тут все время говорим, как плохо сейчас для Медведева и Путина объявить о своих намерениях. Плохо ли это для общества, для наших политиков, для страны в целом, для гражданского общества или хорошо, или нейтрально - то, что затягивается вопрос и нагнетается вот такого рода неопределенность?

Глеб Павловский: А я скажу - посмотрите на рейтинги, что происходит с рейтингами, причем рейтингами и Медведева, и Путина, и, кстати, "Единой России", что показывает, что у них нет индивидуальных сейчас рейтингов, это рейтинги тандема, они делят в сущности один рейтинг - рейтинг власти. Они тоже этого, по-моему, недопонимают. И то, что не принимается в каком-то смысле естественное решение, которое заложено в идее тандема, это преемственность в хорошем смысле слова, скажем так, тандем оказывается не способен решить этот простой достаточно вопрос. Сразу возникает ощущение, что что-то в верхах не то. И это передается, это считывается, считывается тревожностью и сомнением таким. Вот в "Единой России" очень радовались падению Миронова, например, но дело в том, что у людей в головах существовала определенная конструкция власти, и сейчас эта конструкция рассыпается. Вылез Народный фронт. Что это такое? Почему рядовой человек должен увязывать Народный фронт с "Единой Россией"? И как он должен склеивать в голове, зачем понадобилась партии какая-то странная левая структура, которая будет контролировать треть ее списка? Это все создает ощущение какой-то сумятицы, путаницы, и мы видим, как это отражается на рейтингах - они падают.

Сергей Лойко: И зачем нужно было Путину организовывать Народный фронт? Как премьеру это было ему абсолютно не нужно. Зачем нужен этот блок "коммунистов и беспартийных", который мы уже все однажды проходили? И вопрос такой: если он  для чего-то нужен, значит, он нужен для какой-то большой политической кампании. И падающие рейтинги "Единой России", может быть, подталкивают к этому. И если он нужен для кампании, то инициатива исходит очевидно от Путина, а не от Медведева, значит, нам ожидать кампанию Путина?

Глеб Павловский: Я уже несколько раз высказывал такую точку зрения, она не встречает восторга, сразу скажу, - перестройка подкралась с другой стороны. Вот перестройка, с которой так долго боролась администрация президента и ждала ее от совершенно безвредных "вегетарианцев" из либеральной оппозиции, пришла со стороны Путина. Ведь мы видим, что Путин фактически начал демонтаж собственной системы. Один из принципов этой системы - никаких движений и общественных организаций внутри электорального процесса. Это была устойчивая линия Путина на протяжении 10 лет. И вдруг - экспромт буквально накануне пресс-конференции Медведева. Путин даже подчеркивает экспромт: "Я сидел тут ночью, думал, и вот мне пришло в голову", - говорит он в Волгограде, который он тут же назвал Сталинградом. Это какой-то внутренний импульс, мое ощущение, что Путин стал опасаться собственной системы. Он стал чувствовать, что он, может быть, ей не нужен, что вокруг все замечательно, но зачем Путин, что есть президент... Он таким образом начал напоминать системе, кто ее автор. А это опасное занятие, и оно его ведет, по-моему, далеко за пределы системы. Я уже не говорю о том, что там пошли эти включения каких-то корпораций внутри Народного фронта, а в этих корпорациях работают еще иностранные граждане, и юридически это вообще некоторая загадка. Моя точка зрения, что Народный фронт, который безусловно популистская конструкция, Путин был год назад на такое предложение сказал: ребята, это популизм, это Чавес, мы тут при чем? Он строил партийную систему. Теперь каким образом инкорпорировать Народный фронт в многопартийность и как его свернуть по итогам выборов? Можно, конечно, его свернуть, это, как говорится, хороший вариант, но это тоже скандал. Конечно, эта организация сфокусирована целиком лично на Путине, никакого другого содержания она не имеет. И я думаю, что здесь и попытка заменить понятие большинства, в котором Путин вдруг засомневался, понятием "народ". Народ - он всегда народ. Большинство можно посчитать, а народ нет.

Сергей Лойко: Почему "Единая Россия" перестала устраивать Путина в этом качестве?

Глеб Павловский: Я думаю, потому, что в целом она готовилась к другому сценарию. Уже зимой стало ясно, что она спокойно, неторопливо откочевывает к понятному ей инерционному сценарию: президент идет на второй срок, Путин его поддерживает, все нормально у ребят. Чего она его должна была ждать? А тут идея, что Путин пойдет на третий срок, все-таки для этих основательных людей... Они, как говорит теперь Путин, может быть, не забронзовели. Что он имеет в виду? Я думаю, что он имеет в виду, что они стали не такими чувствительными к его идеям.

Данила Гальперович: Ну, да, можно констатировать, что и Грызлов, и Володин, когда мы смотрели на заявления годичной примерно давности этих людей или начиная от годичной давности, они вдруг начали так довольно часто упоминать президента и ссылаться на Дмитрия Медведева в обосновании каких-либо своих мыслей, заявлений и так далее, это правда. Вы очень тесно долгое время были связаны с Кремлем, вы были в самом начале того самого, что вы называли "системой Путина". Вот сейчас, по прошествии довольно долгого времени, когда примерно лет 6-7 не собираются политологические клубы известные, большие, где разные люди обсуждают то, что происходит, вы о чем жалеете, о каких моментах в создании этой системы? Первый раз вы против такого развития системы выступили, по-моему, году в 2004-м, вам приписывается некая аналитическая записка про силовиков.

Глеб Павловский: Было дело.

Данила Гальперович: То есть это ваша записка.

Глеб Павловский: Ну, да. Если учесть, что меня за нее судили и выписали основательный штраф, если бы у меня была возможность от этого увильнуть, я бы увильнул. Конечно, это трудный вопрос в том смысле, что я рассчитывал. Конечно, я не ожидал, что общество окажется таким рыхлым. У нас была идея, что восстановление власти оставляет достаточно места обществу, которое может тоже консолидироваться каким-то образом и предъявить какие-то новые структуры, гражданские структуры и так далее. Ну, а главная ошибка - это, конечно, то, что уход бандитов под давлением силовиков не привел к освобождению инициативы бизнеса. Потому что эти ребята пришли и не ушли. Тех уже, может быть, в значительной степени нет, но они сформировали такие системы теневой экономики, теневого общества, которое сегодня мощнее не только партии и оппозиции, но они мощнее властных структур.

Данила Гальперович: Мы говорим о бандитах или о силовиках?

Глеб Павловский: О силовиках. Я говорю о структурах неформального контроля, давления, которые игнорируют неприкосновенность личности, которые склонны применять насилие...

Данила Гальперович: Государственные структуры.

Глеб Павловский: Понимаете, они не государственные. Люди, которые в них работают, они являются чиновниками, но это не государственные структуры, их нет нигде, они нигде не прописаны, ни в каких указах, законах, я уже не говорю про Конституцию. Но конечно, для нас это - власть, и для нас это люди, которые вмешиваются в наши дела. И выдавливание этих структур Медведев начал, но не довел до конца. И главный вопрос сегодня: будет ли продолжен этот путь? Ведь главный вопрос - не Медведев или Путин, а главный вопрос - будет ли продолжаться этот курс на пускай медленное, но выдавливание неправовых структур за пределы правового поля, изгнание из государства, так сказать, всего этого мрачного достаточно подполья. И нам не говорят, вот здесь тонкий момент, нам не говорят ясно, что кто бы ни был кандидатом, курс сохранится. Нет, нам говорят: вы знаете, есть вопросы к этому курсу, он будет откорректирован... И эти голоса слышатся именно, скорее, из лагеря, который связывают все время с Народным фронтом, и ссылаются на Путина.

Александра Самарина: Какие-то обнадеживающие признаки в деятельности Медведева вы сейчас видите? Мы говорим о продолжении курса, вот вы сказали, что все это затормозилось, но он какие-то решительные шаги все равно делает. Или этого недостаточно? Или все действительно сворачивается?

Глеб Павловский: Он делает много, на самом деле, очень много шагов. И понимаю, когда он обидчиво сказал: знаете, я по некоторым направлениям сделал больше, чем все три президента предшествующих, вместе взятые. Это действительно так - в отношении правовой реформы, в отношении обновления губернаторского корпуса, генералитета. Но все равно мы все понимаем, что ситуации необратимости это не создает. Более того, возникает, формируется такой лагерь реванша, и он формируется не в обществе, в прессе его почти не слышно. Он формируется внутри того же государственного аппарата. А это опасная ситуация. Я думаю, что Медведев это понимает. Вопрос в том, понимает ли он, что нельзя просто откладывать это. Он отчасти зависит, он не может как бы пойти на конфликт с Путиным просто ради того, чтобы первым сказать: а я готов быть кандидатом. Путин может сказать: ну, я тоже готов. И тогда какая будет партия у Медведева?

Данила Гальперович: Как писали выходцы из родного вам города, - "я и один справлюсь с вашим делом" - в известном романе "12 стульев".

Глеб Павловский: Да. Поэтому в каком-то смысле его позиция сейчас основана на здравом смысле. Все-таки мы все эту штуку затеяли, весь этот тандем строили не для того, чтобы удивить весь мир президентом, который управляем четыре срока в такой стране, как Россия. Это переводит всю страну в другую категорию стран. Есть такие страны, где президенты правят по четыре и больше сроков, а Россия к ним до сих пор не относилась. И эта позиция у Медведева есть, позиция нормальности. Его вариант нормален. Что можно ему противопоставить? У него есть программа и право идти на второй срок. А что есть с другой стороны? Поэтому я думаю, что он рассчитывает на путинский здравый смысл. Я тоже, должен сказать, очень долго рассчитывал на путинский здравый смысл. Я просто, к сожалению, испытывают дефицит позитивных впечатлений в этом году.

Сергей Лойко: За время правления Медведева очевидными являются те вещи, которые он сделал в качестве местоблюстителя. Он увеличил президентский срок, при Медведеве Ходорковский получил второй срок и многие другие вещи укладываются в понимание, что нужно, скорее, Путину, чем Медведеву. А вот что нужно Медведеву, кроме слов, никаких дел мы не увидели. И я хочу обратить внимание на важнейшее событие этого года - дело Магнитского. Это лакмусовая бумажка. Если бы президентский совет сделал такой доклад, который он сделал месяц назад, где-нибудь в Америке или в Германии это не сходило бы со страниц газет месяцами! Почему Медведев не ухватился, как президент, за это дело и не начал действовать?

Глеб Павловский: Во-первых, я не думаю, что он считает дело Магнитского главным событием политическим в стране в этом году. Это отвратительная история, но здесь фигура господина Браудэра не является ангельской, и она осложняет позиционирование для многих. Многие видят просто в этом кампанию данной фирмы, и пока ей давали зеленую улицу, она приветствовала все, включая арест Ходорковского, а потом, когда ситуация изменилась, она изменила свои позиции тоже. Для меня дело Магнитского понятно, что произошло в тюрьме. Тем более я в этих камерах сам сидел и вижу, насколько ухудшились условия содержания за период с 1982 года. Либо атмосферу кто-то ухудшает - отвинчивает унитаз, оставляя дырку в полу, или отключая теплую воду, которая там была в 1982 году, а сейчас ее не было в этой камере. Я думаю, что Медведев серьезно к этому относится, а почему он не использовал это дело для какого-то политического наступления, я думаю, что он не видел здесь однозначной внутри страны возможности поддержки. Но вообще он слишком часто пропускает ничьи, и я думаю, что нельзя быть "вегетарианцем" в некоторых случаях.

Данила Гальперович: Очень важно в этом смысле то, что ответил Медведев на своей пресс-конференции, пока единственной, по поводу дела Магнитского. Он очень долго говорил о том, что в этом деле все не так просто, и вот, с другой стороны, есть очень интересные факты, и нужно учитывать интересы разных структур. У меня сложилось тогда ощущение, я был на этой пресс-конференции, что он очень внимательно относится к докладам, подборкам силовиков по этому делу, людей из прокуратуры, Следственного комитета, Минюста. Насколько, по-вашему, Дмитрий Медведев зависит от силовиков? И насколько он может бояться, что ему попросту не подчинятся?

Глеб Павловский: Я думаю, что последний страх отсутствуют, то есть страх того, что они не подчинятся. Люди того типа, о которых мы говорим, то есть коммерциализованная часть силовиков, они, конечно, не те люди, которые устраивают открытое неподчинение. Они охраняют свой бизнес, и они готовы присягнуть чему угодно, модернизации и так далее, лишь бы сохранить финансы и собственность. И я думаю, что Медведев боится открывать слишком много фронтов одновременно. Это понятный страх для политика в неопределенной ситуации.

Данила Гальперович: Медведев и силовики - что там за отношения? Может ли он бояться путча, если начнет слишком резво ими рулить?

Глеб Павловский: Я думаю, что нет. По опросам, которые мы проводили в прошлом году, зимой, у него поддержка силовиков росла, на самом деле. У него были хорошие отношения в истеблишменте. В нынешней ситуации это уже не Медведев и силовики, не Путин и силовики. Кстати, сегодняшние силовики - ни один из них особо управлять не может. Они не будут бросать вызов, но они и не будут ничего осуществлять без ясной заинтересованности. Проблема не в путче. Я уверен, что если в сентябре не будет назван кандидат от тандема, между сентябрем и декабрем надо ждать серьезного политического кризиса.

Александра Самарина: На ваш взгляд, какую роль в распределении ролей в тандеме играет зарубежный фактор?

Глеб Павловский: Очевидно, что такое легкое, бархатное давление есть, по-разному выражаемое, что предпочли действующего президента, но в наших условиях это не то, что может сработать, и особого значения это не имеет. Я думаю, что и для Путина тоже. Это можно использовать, как вы понимаете, прямо противоположным образом, потому что у нас особой нет предрасположенности принимать западную точку зрения, кто должен править Россией. Но реально ситуация... "третий Путин", конечно, создаст другую ситуацию в мире в отношении России, и Путин это понимает прекрасно. На какое-то время для инвесторов, но я не думаю, что навсегда, но для контактов на политическом уровне он создаст новую ситуацию. Но почему, собственно, он этого должен опасаться? В мире происходит столько всего: цунами, землетрясения, Фукусима, революция на Ближнем Востоке... А тут подумаешь, какая большая проблема, ну, еще одна встряска, не смертельная для мирового рынка.

Данила Гальперович: Надо сказать, что если будет большая заваруха в России, то никому мало не покажется, потому что Россия еще остается ядерной державой, хотя и с достаточно ослабленным ядерным потенциалом.

Глеб Павловский: Заваруха - это другое дело. Я не могу исключать, я бы врал, если бы я считал, что можно риски копить до бесконечности. Слишком много рисков загнали под ковер, слишком уже, ковер шевелится.

Данила Гальперович: Глеб Олегович, большое спасибо за ваши ответы! И моим коллегам огромное спасибо за вопросы!